ПОЛЕ БРАНИ

Дальняя дорога пролегала пред дружиной киевской. Дабы в пути не скучать да воинский дух разжечь в душах витязей, взял собой Владимир князь в поход бояна Вавилу, ох и славился он за своё умение! Сначала был Вавила крестьянином, жил с матушкой своею Ненилою на самой границе земель киевских с царством Инищим. От того не раз ему приходилось платить подати как одним, так другим князьям – Владимиру ли, Калину, всё одно, в нужде жили той ещё. Когда совсем худо стало, подался в скоморохи он. Слава пошла по Руси о чудесном его умении, однажды в Новгород его приведшая. Сыграл на пиру там он у Садко, купца в злате купающемся. Был на пиру на том и Владимир князь, помощи просить у Вольного города приехавший. Пошёл ему на встречу Садко, снарядил его необходимым всем, да Вавилу взять посоветовал. Обрадовался сначала боян, что сможет вернуться в дом родной вскорости, да с матушкой своей повидается, как весть принесли ему горькую братья его младшие Кузьма и Демьян – мать их увели в полон Перегуда, сын Калина, со своей ратью после набега на земли русские. Бросил боян гусли свои да палицу в руки взял, стал просить Вавила в дружину взять его да Демьяна с Кузьмой. Не смог отказать князь ему, сомнением одолеваемый – что мог сделать гусляр в деле ратном-то? Как оказалось, зря сомневался он. Только подступили русичи к крепости ворога, увидал Вавила голову матушки на колу, закричал он, Христа проклиная да собаку Калина, и бросился в сечу кровавую вместе с братьями. Перемахнули они через непреступные стены, жаждой мести ведомые и пропали в пламени горящего города. Голыми руками удавил Вавила Калина, Перегуду и даже совсем юную дочь Перекрасу его. Ох, и подивились все его силе и лютой ненависти, как кончилась битва, и рассеялся пожарища чёрный дым…

Вернулся Владимир в Киев с победою да воеводой новым дружины своей. Много лет Вавила на посту на том служил верой и правдою, а как схоронил своих братьев Демьяна с Кузьмой, так оставил службу свою, уступив её молодому рязанскому молодцу Добрыне Никитичу. Однако позвал лишь князь воеводу старого, так воротился Вавила в дружину ради дела правого…

Уж минула дней череда, а вестей никаких не было об израненных путниках – как там Вавила? Справился ли? Как видят вдруг, навстречу скачет им кто-то. Обнажили булаты, да ощетинились стрелами богатыри, глядь, а это Иван, коего кличили все просто гостиный сын. Опустили все мечи с луками, земляку радуются. Рассказал им Иван, что, как и намеревались дружинники, вступили с татарами в бой на Сафаст реке и уже бежать собиралися, как дошла весть басурманам о кончине хановой, испугались они нападения с тыла, да так и разбежались кто куда. Молвил Иван: гнали мы их до Куликова поля самого, и лагерь разбили, вас дожидаться стали, но ни весточки. Вот и сел на коня я и встречь вам отправился…

Вскоре встретились витязи в месте Иваном указанном, и, времени не теряя, пустились в дорогу обратную в Киев, на родину. Но слава неслась быстрее, словно ветром гонимая, опережая дружинников. Все встречали героев с весельем да празднеством, Илюшу величая спасителем, на что отвечал отрок муромский, что нет заслуги его в их ратном подвиге, он лишь подсобил чем мог витязям Добрыни Никитича. Сам же Илья, ни старался как, не мог душой разделить с прочими пиршества, разум его тяжелел из-за дум о подлом Садко. Меж тем все смеялись и балагурили. Иван, гостиный сын, дабы народ потешить, вскочил на коня и давай скакать на нём, вертясь, и обеими ногами становясь на спину его. Да, знатным наездником был он. Все смеялись и не отрывали очей своих от забавы ивановой. Казалось, не принимал участия в том лишь Дунай Иванович. Невольно даже Илья засмотрелся на Ивана, и услышал, как Чурила Плёнков, юный конюх, рассказывал горожанам о самом Иване. Оказалось, вышел он из рода купца богатого, имевшего дела с Садко. Но Иван сызмальства не проявлял рвения к отцову ремеслу, любо отроку с лошадями возиться. И всё мало было ему – не раз по шее получал от батюшки за конокрадство. Но не лил слёз Иван, шёл в конюшню, да за гнедыми ухаживал. А однажды, правда то было иль нет, Чуриле не знамо было, угнал Иван целый табун лошадей в триста голов за раз. Ох, и рассердился его отец-батюшка – выгнал чадо своё из дому. Не пригорюнился Иван, занялся делом своим излюбленным, да в итоге на княжьи конюшни попал, где Чурила и узнал его. Из сказа всего Илья лишь одно услыхал – о купце новгородском поминание.