Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

Отсутствие в архивных документах СВР докладов КИ о реакции Запада на северокорейское вторжение примечательно, если помнить о двух советских ключевых источниках — Гае Берджесе и Дональде Маклине, которые к началу военного конфликта служили в министерстве иностранных дел Британии. На самом деле, как указывал Юрий Модин в «Mes camarades de Cambridge», эти два агента были «сверхактивны» по состоянию на 25 июня 1950 года[222]. Негативные последствия корейской войны для советской политики в Германии просто-напросто не обсуждались в официальных московских кругах. Никто ничего не посмел написать, ведь все отлично знали, что решение позволить северным корейцам пойти в наступление принимал сам Сталин. Любые разговоры о просчете вождя, имевшем колоссальные последствия в Германии и Европе, если и велись советскими людьми, то шепотом[223].

Едва Китай вступил в войну, войска ООН снова перешли к обороне, и КИ сообщил, что «6 ноября 1950 года в преддверии дебатов по общим политическим вопросам в бундестаге Макклой принял Аденауэра и представителей Социал-демократической партии..; Во время беседы Макклой заявил, что если бундестаг выскажется против ремилитаризации, то в Западную Германию прекратятся поставки, предусмотренные планом Маршалла». В то же время Макклой дал понять, что в случае «одобрения ремилитаризации от 40 до 60 процентов дополнительных поступлений будет направлено в те секторы западногерманской промышленности, которая будет заниматься производством военных материалов». Вторая часть доклада КИ примечательна своим необъяснимым — очевидно, незамеченным — упоминанием о «событиях в Корее». Основываясь на личных беседах с американскими официальными лицами в Бонне, источник упоминает о планах Макклоя, касающихся «срочных мер... в случае ухудшения положения в Германии в связи с корейскими событиями». В планах якобы предусматривалась, помимо всего прочего, эвакуация гражданских сотрудников на левый берег Рейна[224]. Этот доклад не был вручен соответствующим московским лицам КИ до 4 января 1951 года. Для сравнения. Госдепартамент США замечает, что хотя Мак-клой обедал с Аденауэром 6 ноября 1950 года, беседа с лидером Социал-демократической партии Шумахером состоялась позднее, но в тот же день и отдельно. Единственное упоминание о Корее было сделано Аденауэром, «выразившим озабоченность, что неожиданный поворот событий в Корее (вероятно, вступление в войну китайских сил) может задержать направление дополнительных американских войск»[225].

И опять в советских архивах нет никаких свидетельств о донесениях Маклина или Берджесса по этому критическому вопросу. Когда британский премьер-министр Клемент Эттли посетил в начале декабря 1950 года Вашингтон, дабы выразить озабоченность намерением США использовать атомную бомбу и этим остановить китайцев, Модин заявляет, будто Маклин снабдил Москву подробным отчетом о результатах визита, включая поддержку Эттли и министра иностранных дел Бевина, ремилитаризации Германии. Непохоже, чтобы Маклин, не упускавший ничего из того, что считал агрессивностью американской политики, не доложил о германской части переговоров Трумэна—Эттли. Если эти доклады существовали и сохранились, архив СВР их не предоставил или не смог рассекретить[226].

ОБЪЕДИНЕНИЕ? СОВЕТЫ И СЕПГ ПРОБУЮТ ДРУГОЙ ПУТЬ

1 декабря 1950 года премьер-министр ГДР Отто Гротеволь обратился с письмом к западногерманскому правительству, призывая к всенародному обсуждению «общегерманских выборов». В национальной разведывательной оценке ЦРУ сообщало 27 декабря, что эта акция была частью более широкого советского плана «остановить или замедлить перевооружение Германии и получить выгоду из конфликтов, которые этот вопрос породил в западных странах, то есть обрести твердую почву под ногами и сделать первый шаг на пути объединения Германии под контролем СССР». Попросту говоря, письмо Гротеволя должно было воодушевить Восточную и Западную Германии на объединение[227].

Уловка Сталина заставила призадуматься западных союзников. На «тайной сессии» Совета верховных комиссаров, состоявшейся в Берлине 7 декабря 1950 года, присутствующим пришлось «согласиться, что после китайских успехов в Корее, отражая настроения некоторых групп населения в Западной Германии, предлагалось внимательно перечитать письмо Гротеволя и не отвергать его с ходу»[228]. Подобные призывы можно было слышать в течение всего 1951 года. Однако это не замедлило движения Западной Германии к полноправному членству в европейском сообществе. Западные союзники в конце концов разгадали замысел Советов усугубить рознь между ними. Пожалуй, верховный комиссар США Макклой правильно сказал, что «чем явственнее интеграция Западной Германии в свободный мир... тем больше готовности к согласию у коммунистов относительно условий объединения»[229].

ПЕРЕВООРУЖЕНИЕ ЗАПАДНОЙ ГЕРМАНИИ ПРОДОЛЖАЕТСЯ: СОВЕТСКАЯ ТОЧКА ЗРЕНИЯ