Поле битвы - Берлин. ЦРУ против КГБ в холодной войне

Комментируя материалы, имеющие отношение к подслушивающим или записывающим операциям ССР (Служба секретной разведки Великобритании), Кондрашев писал: «Информация о планируемой операции подслушивания на внутренних телефонных линиях ГДР и перехвата их на радарной станции вызывает интерес»[544]. Эти подробности, которые следовали за списком присутствовавших на совещании, касались предварительных планов передачи материалов так же, как обсуждения технических проблем установления аппаратуры, выводящей информацию за пределы туннеля. Предполагалось установить в Лондоне оборудование для обработки телефонных переговоров, а вопрос обработки телеграфных сообщений требовал дополнительного изучения. Было принято решение передавать все зашифрованные материалы в Штаб генеральной связи (GCHQ) и Национальное агентство безопасности (NSA), соответственно шифровальные службы Британии и Соединенных Штатов[545]. Хотя имя Блейка упомянуто среди присутствовавших на совещании, зато там нет Харви со стороны ЦРУ, и это странно, ибо в своей книге (No Other Choice) Блейк, описывая это важное совещание, уделяет много внимания «техасцу» Биллу Харви и его «дико-западному подходу к разведке». Мы знаем, что Ким Филби, офицер британской разведки и выявленный агент КГБ, пенял в первую очередь на Харви за свой провал. Неужели эти стереотипные замечания о Харви были сделаны под влиянием Филби?[546]

Харви присутствовал на некоторых совещаниях в Лондоне, но многие из них он пропустил. В конце концов, у него было много работы на базе, а в свободное время он ухаживал за помощницей генерала Траскотга Кларой Грейс Фол-лик. Довольно часто ему хватало отчета Роулетта, который обычно возглавлял американскую делегацию на лондонских совещаниях. После расширенного декабрьского совещания Роулетт провел 19—22 декабря во Франкфурте, вводя в курс дел Харви. Примерно то же самое было всегда, хотя Харви присутствовал на совещании в Лондоне 4 марта 1955 года как раз перед началом основной операции по подслушиванию. Как сообщает Кливленд Крэм, офицер ЦРУ, Харви выступил первым с американской стороны, отметив необходимость соблюдать секретность и выразив надежду, что на совещании не присутствуют Филби — имея в виду Кима Филби или ему подобных. Шотландец Джордж Янг, названный Блейком начальником отдела Y британской разведки, поддакнул ему: «Мы тоже, Билл, не хотим, чтобы нас поймали с задранными килтами»[547].

СОВЕТЫ БЕРЕГУТ СВОЙ ИСТОЧНИК

После того, как в Москве получили доклад Кондрашева (февраль 1954 года) о туннеле и других подслушивающих операциях, забота о безопасности Блейка приобрела приоритетное значение для руководства КГБ. Как сообщает Кондрашев, всего три человека в Первом Главном управлении знали о его существовании. Начальник управления, понимая, что информация Блейка о безопасности линий связи — прерогатива Восьмого Главного управления, пригласил начальника этого управления в свой кабинет и ознакомил его с копией доклада. Естественно, он не назвал Блейка. Внутри Первого Главного управления все начальники отделов получили 9 апреля 1954 года директивные указания Арсения Васильевича Тишкова, заместителя начальника управления по оперативно-техническим мероприятиям, в отношении информации от агентурных источников о подслушивающих операциях[548]. Тишков считался одним из самых опытных в этой сфере сотрудников, поэтому он был назначен руководить операциями на основании донесений Блейка. В его власти было принять любые меры для прикрытия агента. Сам он писал: «Меры по выявлению, нейтрализации или использованию операций подслушивания для дезинформации противника должны быть основаны на тщательно продуманном прикрытии для источников этой информации, чтобы избежать компрометации реального источника. И эти меры не должны приниматься все сразу, действовать следует постепенно... В разработке и внедрении этих мер необходимо соблюдать предельную секретность. О предложениях по работе с полученными материалами следует докладывать мне и внедрять их можно, только получив мое разрешение»[549].

Эта директива ясно дает понять, в какую ловушку угодили Советы. Они знали о туннеле, но не могли ничего сделать из опасений скомпрометировать Блейка. Подчиняясь директиве Тишкова, никто не мог противостоять операции подслушивания, не получив его одобрения. Насколько известно Кондрашеву, Тишков отвергал все предложения, содержавшие даже малейший риск для Блейка. КГБ отлично умел использовать свои коммуникации как средства дезинформации, однако приходилось думать о безопасности источника. Что же касается берлинских линий и операции «Золото», то есть берлинского туннеля, то Кондрашев абсолютно уверен, что их не использовали для дезинформации. Это потребовало бы привлечения множества людей и угрожало бы безопасности Блейка[550].