Поле битого кирпича

Разрушение продолжалось. Падали шипованные короны и замещались на серо-фиолетовые мозговые клетки. Лопались пазухи кирпичных перемычек становясь лицом и глазами. Утекали в небыль верёвки с шеи освобождая дыхание. Сползла с груди тяжесть правды, расправились межрёберные промежутки. Потухло брызгающее серой шипящее ярмо в области солнечного сплетения, позволяя существам разогнуться и не корчится в позе раба. Крестец отбросил дымящийся хвост и увяли терновые корни, кованые цепи, растущие к ногам солдат от земли. Семь мест прикрепления к телу зла освободились. Все семь зон кирпичных тел взорвались разбитым хрусталём. Свинец летел и летел в дыру подо мной. Разрушение. Вдребезги. Без пути назад. Я творил разрушение. Перевёрнутым карточным столом опрокинулось красное войско. Труба распахнулась, осыпая мир своей трухой. Время было на моей стороне, и мы с коброй и псом смотрели день за ночью как плавится последний правдоруб в кислоте собственной слюны. Как пики пронзают несущего их. Как големы массой вдавливают в прошлое машины для метания коров. Мне было приятно сидеть, слегка опираясь на шерстяного пса позади меня и чувствовать, как тает его напряжение. Как нос его поворачивается по ветру и начинается переминание в лапах. Кобра ослабила хватку и любопытство взяло над ней верх. Показывая падающей армии свой раздвоенный язык, она переползла на плечо и замерла, наблюдая смену видимых ей инфракрасных событий. Затухание огней в глазах убийц и остывание крови в венах машин. Разрушение. Я есть разрушение. Когда были освобождены от огня и праха все презлые и разорвало на части всё целое зло, а мельчайшие неразрывные части ушли под землю, я почувствовал, что разрушение завершается. Где-то на моём теле в этот миг началась лёгкая вибрация.

Мои руки были заняты. Ладони сложены друг к другу лодочкой. Третья рука гладила пса. На четвёртой сидела кобра. Вибрация была мягкой и знакомой как слова родного человека. Мне пришлось оторвать одну из рук, ту, что гладила белого пса, и достать из кармана телефон. Вибрировал он.

— Да, дорогая, — сказал я, сидя всё так же с закрытыми глазами и наблюдая за крушением империи поставившей для битвы ядовитый газ, — что случилось?

— Ты, там место пописать не можешь найти? Может поедем до заправки? — женский голос с искоркой поддёвки и честного юмора щебетал на другом конце сигнала.

— Разве меня долго нет, любимая? — царство, создавшее печи для выплавки големов утонуло в ледяном океане.

— Десять минут без тебя это целая вечность, приходи скорей!

Я прислонил телефон четвёртой рукой поудобнее чтобы сказать:

— Любимая, уже бегу.

Сигнал завершился вместе с катастрофой мира, пославшего правдорубов. До них долетел мой свет, покой и время. Далёкий мир ослеп, остановил свой лихорадочный быт и умер от старости. Пепел, не касаясь моего пятачка, бывшего дна колодца оседал на неистово растущую траву. Последняя покрыла землю подо мной, под псом и спиральной паутиной разошлась по полю. Небо открылось, давая молодой поросли воду, свет и птиц. Густая трава скрыла бывшие кирпичные належи и убежала бурным ростом до горизонта. Время давало ей скорость. Дальний лес вновь стал виден и от него ко мне побежали звери и полетели птицы. Пёс радостно запрыгал им навстречу, кобра удалилась по своим делам. Я разрушил всё. Я встал и пошёл к машине.

Кали нетерпеливо посигналила, словно давая мне звуковой маяк. Ещё минута по колее, и я уже узнал её яркое платье. Она стояла на подножке чтобы видеть дальше и махала мне рукой.

— Шива, поехали уже! Я блинчиков хочу в том кафе!

— Бегу-бегу, — действительно ускорился я, вдыхая по пути свежий аромат трав. Подошёл и снял Кали за талию с подножки машины.

— Где ты так умудрился запачкаться? Какая-то грязь на лбу, как это вообще возможно? — она смотрела на моё лицо, послюнила палец и начала стирать у меня что-то со лба.

— Ты пять минут не можешь побыть аккуратным, — её палец был красным, весь в кирпичной пыли. Она достала влажную салфетку и с усилием тёрла центр моего лба, затем свой палец. Взглянув ещё раз, она осталась довольна чистотой и заторопилась садится на переднее пассажирское место.

Ручник. Сцепление и тормоз. Первая, вторая передача. Мы выкатывались на пустую трассу набирая скорость. Переключив на четвёртую передачу, я посмотрел в зеркало заднего вида на всё ещё пустую дорогу и заднее сиденье. Там Вишну и Брахма толкались и плевались друг в друга. Заметив, что я смотрю на них они стали беситься резвее. Смеялись, нет хохотали в полный голос. Они использовали для игры с плевками трубочки из полого стебля небольшого растения, а снарядами служили маленькие ягодки. Они уже раздавили несколько на стекле и сидениях. Дошло до того, что Вишну с ногами залез на кресло и начал щекотать Брахму. Он же вставил себе в нос трубочки-стебли и стал похож на моржа. От этого вида Брахма смеялся ещё сильнее, чем от щекотки. Я тоже улыбнулся. Друзья запачкали полсалона своими сандалиями и ягодами. Кали будет сердиться, если их увидит.