Покушение в Варшаве

– Как бы, как бы, – передразнил государь и посмотрел на обоих собеседников тяжелым взглядом. – Вы понимаете, на что меня подталкиваете?

– На спасение ни в чем не повинного человека, – торжественно заявила жена. – Ты не можешь отказаться.

* * *

Александр Христофорович оставил августейшую чету очень довольный собой. Конечно, ему предстоит серьезная выволочка от государя: зачем пришел да такое рассказал при супруге? Если бы не она… Но дело того стоило.

Теперь предстояло объяснить пану Пацу, что его единственный выход из скользкой ситуации – новый вызов. Красивая комбинация в три хода уже рисовалась в голове у шефа жандармов. Но сам ездить он устал, да и не по чину. К пану Михалу отправился его дальний родственник Яворский, давно обретавшийся на русской службе и нарочно принятый в III отделение для польских дел.

Он объяснил ошалевшему «жениху» уже непонятно какой панны, что ему следует раздуть пламя старой вражды. Ибо отобравший когда-то его невесту злодей Чарторыйский намерен с ней развестись и отрешить ее детей от наследства под тем предлогом, тут эмиссар понизил голос, что они на самом деле не его дети, особенно старший Витольд, а прижиты от прежнего жениха.

– От меня? – ужаснулся Людвиг-Михал. – Но я много лет просил его высочество разрешить мне дуэль. Я влеплю этой старой сволочи свинец между глаз. Совсем из ума выжил. Сколько можно измываться над бедной Анной-Софией?

Ему дали почувствовать, что новый государь все понимает и что самому Пацу за его многолетние страдания будет прощено – его не станут ни ловить, ни хватать. Если он, конечно, не убьет Чарторыйского, а лишь ранит.

– Вам следует скрыться с места поединка и удалиться в свое имение. За вами не пошлют. После коронации, когда император уедет, можете вернуться и жениться, на ком пожелаете.

– А Чарторыйский? – не без опаски молвил Пац, привыкший за последние годы оглядываться даже на собственную тень.

– О! С ним многое может произойти. Ведь именно он – виновник всего, что случилось. Такого государь прощать не намерен. Возможно, он будет в крепости. Возможно, выслан в свою резиденцию Пулавы. Как знать.

Итак, следующий шаг в игре был сделан. «Еще два хода, – подбадривал себя Бенкендорф. – Два хода».

* * *

Князь Адам напрасно подозревал графиню Вонсович в доверчивости. Лучшее, что она могла сделать в сложившейся ситуации, – это посоветоваться со своим первым мужем Станиславом Потоцким. Ведь дело касалось их общих детей. Нельзя было оставлять его в стороне. Хотя уже шестой год тот пребывал в «умственном расслаблении», как это называла жена. С тех пор, как все польские ложи были закрыты покойным государем Александром I, так много обещавшим, в том числе и братьям-масонам, но в конце концов обманувшим их даже горше, чем всех остальных.

Станислав унаследовал от отца высокое место Великого мастера Польского Востока. Он тяжело пережил стук дверей в общих собраниях, вынос и сожжение орденских знамен, хартий, мертвых голов из папье-маше, переплавку семисвечников. Это был настоящий погром. А Великий мастер никого не смог защитить!

Даже орденская казна была расхищена. Причем не кем-нибудь, а прежним главой полиции Новосильцевым. Станислав был так потрясен и так обессилен, что затворился в своем доме. Никого не принимал. Еще молодой, он начал дряхлеть. Опускал шторы, сидел в сумраке, без света. Жаловался на резь в глазах, быструю утомляемость, апатию, нежелание глотать пищу. Даже говорил через силу.

Анна бросила его именно тогда. Потому что отчаялась пробиться через стену безразличия. Но время лечит. Сейчас Стась, хоть и не перестал внутренне считать ее врагом, все же заставлял себя обсуждать с нею семейные и имущественные дела. Принимать Александра и Натали. О Морице речи не шло.

Теперь предстояло оговорить настолько щекотливую тему, что всю дорогу до особняка Потоцких графиня сжимала зубами краешек газового шарфа. Ей неприятно было беседовать со Станиславом о подобных вещах. Она еще могла кое-как заткнуть рот Вонсовичу: «Я не приняла решения… Ты получишь компенсацию… Не стоит устраивать трагедию из нашего расставания. В конце концов, ты давно не удостаиваешь меня вниманием…» Тут он полез в бутылку, стал доказывать обратное. Пришлось обещать ему вечную любовь и вечное же содержание.

Но со Станиславом надо было действовать мягче, уважительнее и вместе с тем неотступнее. К ее глубокому удивлению, Потоцкий, несмотря на апатию, отвечал разумно и тотчас понял смысл хлопот бывшей супруги.