Покушение в Варшаве

– Есть. – Ермолов насупился. – Царь должен немедленно вернуться. Хоть бы и Польшу бросить.

– Я этого не решаю.

– Но ваш отец может поторопить. Дела Востока уводят за собой все дальше. От одного народа к другому. Европа давно поделена. Там завоеваний сделать нельзя. Черт ли эта Польша – оторви и брось. А в Азии мы можем быть сильнее всех. Приобретем без большой крови наследие Александра Македонского, вдвое против нашей империи.

«Ноги не начнут разъезжаться?»

– Потому мой совет: Варшаву бросить и спешить сюда. Не то в тылу у турок будет новый огонь. – Ермолов помолчал. – Это мои слова «человеку в сапогах». А вам, понятное дело, поскромнее. Маните шахзаде своей названой сестрой, пока можете. И ее же выставляйте московским родам в качестве будущей невесты персидского властителя, чтоб они раньше времени персиян не зарезали. Бибиковы всем родня, каждая семья будет при интересе и связана по рукам и ногам. – Он снова подмигнул. – Ну что, хитер Алексей Петрович? Хитер. Всех обставит. Не забудьте напомнить отцу про место в Государственном совете. Там я пригожусь, ей-богу.

* * *

Москва

Жорж уехал, не зная, как сказать Кате об идеях проконсула. А Лизавете Андревне? Но до последней все донесла бабушка Бибикова. Вердикт Великой Дамской ложи у графини Марьи Алексеевны. К чему пришли роды и чем их горевшие жаждой мщения сердца должны были успокоиться? Как достойные семейства перетолковали меж собой советы, привезенные из-под Орла?

– Вы с ума сошли? – переспросила госпожа Бенкендорф. – Моя девочка не продается и не отдается законным браком ни в какой гарем.

– Что поделаешь, – развела руками бабушка. – Знать, судьба такая. Мы будем удоволены, только если одна из наших девиц станет там царицей и приведет все Персидское царство к кресту.

Ничего менее реалистичного Лизавета Андревна не слышала.

– Вы что, в сказке живете? – спросила она.

Бывшая свекровь смерила ее долгим взглядом, покачала головой, как бы говоря: ничего-то ты, дуреха, не понимаешь, и молвила:

– В сказке не в сказке, а по Святцам точно живу. И одна на Москве монахиня сказывала, что как раз вышел срок Персидскому царству обратиться.

«Совсем рехнулась», – решила госпожа Бенкендорф.

– Да я своего лютеранина за двенадцать лет обратить не могу.

– А ты пыталась?

Дама развела руками.

– Зачем давить? Если решится, то сам.

– Ни на что он у тебя не решится, – покачала головой свекровь. – А тут условие поставить можно: обращайся, молодец, сам и веди весь свой басурманский народ.

– Довольно! – Лизавета Андревна хлопнула рукой по столу. – Сегодня же возвращаемся в Питер. Дичь какая-то! Несете, что в голову взбредет.

Старуха Бибикова точно ожидала ее отказа.

– А тебя никто и не спрашивает, мать-кукушка. То за одного, то за другого замуж! Думаешь, вас из Москвы выпустят? Или что генерал-губернатор защитит? Ему и в терему Париж мерещится. А у нас разговор короток: холопы тебе в карете дальше заставы проехать не дадут. А дадут – так с лесу коробчонку разобьют, тебя саму, как лягушонку, в ближайшее болото скинут, а девку твою заберут. И поминай, как звали!

Лизавета Андревна задохнулась от такой наглости.

– Да я в сопровождении жандармов поеду.

На свекровь ее слова не произвели никакого впечатления.

– А жандармы чьи люди? Смекаешь? Мы своих холопов в службу отдаем. Можем и обратно их преданность потребовать.

– Дудки! – госпожу Бенкендорф было не так-то просто запугать. Казачка. – Живете, как в позапрошлом веке. Служивый вам более не холоп. Он царю предан, слушает командира.

– Пока денег не отвалят, – вставила Екатерина Александровна. – А деньги у нас найдутся. Так что собирай девку. Под венец пойдет.

– Не раньше, чем Хозрев-Мирза крестится. – В гостиную, где шел разговор, вступил Жорж, уже успевший из-под Орла заехать в Москве в «Лион», переодеться и явиться к Лизавете Андревне засвидетельствовать почтение. Он застал самый конец разговора, но быстро смекнул суть. И теперь намеревался выигрывать время. Ведь главный совет Ермолова состоял в том, чтобы тянуть, сколько получится, до приезда государя, пока все всех не перерезали.

– Это кто ж таков молодец? – с неудовольствием вопросила Екатерина Александровна. – Что поперек разговора встревает?

Жорж отрекомендовался.

– Побочный сын твоего мужа-немца от французской актерки! – фыркнула старуха Бибикова. – И ты ему позволяешь в своем доме рот разевать?

Лизавета Андревна укоризненно глянула на Жоржа. Но юноша не смутился. Сейчас его задача состояла в том, чтобы выпроводить незваную гостью из дома.

– Вы говорите о дальнейшей судьбе Екатерины Павловны. Как же мне молчать?

– Заметь, Павловны. Она моя кровь! – фыркнула Бибикова. – И к тебе, подзаборник, касательства не имеет.

Жорж побледнел.

– Моя мать была великой драматической актрисой. Я не подзаборник. И вам не удастся решить судьбу моей сводной сестры без согласия Александра Христофоровича, – отчеканил он.

– А без моего согласия разве можно? – из противоположных дверей в гостиную вступила Катя. – Ее лицо пылало гневом. Она и так-то вспыхивала, как порох. А тут кто-то распоряжался ею по своему усмотрению!