Покушение в Варшаве

– Жандармы? – усмехнулся Александер. – Оставьте свои догадки при себе. Просто напишите письмо.

– Что за игру вы затеяли? – Леди Дисборо встала и удалилась к себе. Полковник знал, что через несколько минут она спустится с конвертом в руках.

* * *

Варшава

Княгиня Ливен настолько привыкла чувствовать себя в безопасности, что встала с дивана и, несмотря на собственные предупреждения Апраксиной быть поосторожнее, вышла из покоев, направляясь к Бенкендорфу. Письмо она держала в руке. Несколько комнат по анфиладе до лестницы и там в полубельведер, который занимал Александр Христофорович.

Как вдруг на площадке между двумя пролетами перед ней возникло человек пять крепких с виду парней в красных с золотом лакейских кафтанах. Они держались локоть к локтю и преграждали даме дорогу, точно и не обязаны были отступить-поклониться столь знатной особе. Один из них, самый крайний справа, держал в руках деревянную трость с костяным набалдашником и постукивал ею по ладони.

«Вот будет номер, если меня отдуют палкой!» – подумала Долли. В ней проснулся веселый азарт, который она не чувствовала лет десять.

– Поиграем в догонялки! – княгиня подобрала юбки, сбросила с ног туфли. Слава богу, без лент! И понеслась сломя голову обратно. Лакеи за ней. Тот, с тростью, впереди всех.

«Долли! Долли!» – подбадривала себя женщина. Она свернула в чужую анфиладу, попутно хлопнув преследователям в нос дверью. «Диванчик вам под ноги!»

Перескакивая через пуфы и тяжело дыша, храбрая дама вбежала, сама не разбирая дороги и распугивая камер-фрау, прямо в покои августейшей четы. Дверь, дверь, дверь. Ой, что-то очень не туда!

Гардеробная. Государь стоял у зеркала. Явление запыхавшейся, красной от бега и всклокоченной княгини застало его врасплох. Он был в одной белой рубашке и чулках. Лакей подвязывал ему галстук.

Сначала Никс оказался очень смущен. Потом не менее разгневан.

– Как вы осмелились?

Не в силах произнести ни слова, Дарья Христофоровна сунула ему листок. Здесь бы ей и упасть, как гонцу после Марафонской битвы. Но за княгиней в те же двери вломились преследователи, а уже на их плечах посланные Бенкендорфом жандармы.

И те, и другие запоздало опомнились. Император сжал кулаки и надвинулся на них. Его грозная фигура хоть кого заставила бы трепетать.

– Вон! – заорал он так, что у Долли заложило уши. – Как вы посмели?! Охрана!

Охрана набежала откуда-то извне. Сам ведь приказывал: никаких часовых в личных покоях. Цветной водоворот кружился у Долли перед глазами. Всех арестовали и вывели. Сама княгиня сидела на полу и жалко моргала.

Никс потребовал у лакея панталоны и, сердито глядя на нее, облачался. Потом протянул даме руку.

– Княгиня, вам прощается многое… – он сделал нарочито потрясенное лицо, – но не такое!

Дарья Христофоровна уже перевела дух и смогла объяснить смысл принесенного ею письма. Правда, не тот факт, что за нею гоняются лакеи Чарторыйского.

Император позвонил в колокольчик и велел звать Бенкендорфа.

Тот явился почти сразу, готовый отчитать сестру, но государь не дал ему напуститься на Доротею, а с порога потребовал комментариев к прочитанному.

– Все, как мы и предполагали, – спокойно сообщил Александр Христофорович. – У князя Адама связи в Англии. Ему сообщили о тайном письме короля моей сестре. Он постарался перехватить, поскольку служит интересам Веллингтона. А к эксцессам во время коронации мы готовы.

Так просто! Долли чуть не задохнулась от возмущения. Даже у нее родился миллион вопросов. Тем более они должны были появиться у императора. Но мужчины, опросив княгиню, предпочли остаться наедине.

– Друг мой, – сказал государь, когда дверь за Ливен закрылась. – Зачем вы устроили все это представление?

По его знаку Бенкендорф позволил себе сесть на крайне неудобный, жесткий готический стул с высокой, «стрельчатой» спинкой. А император вернулся к зеркалу, заключенному в резную раму с «розой», как у собора, и стал дергать шеей, осаживая чрезмерно тугой воротничок.

– Я должен был показать сестре, кто действительно станет ее защищать, если что-то случится, – проронил Александр Христофорович. Ему казалось важным сохранить Долли такой, какой она до сих пор была: без посторонних, мешающих службе интересов. Для этого он попросил Апраксину разыграть испуг и мнимую попытку похищения письма лорда Грея, которое его же люди перехватили и положили на стол.

– Но вы знали, что в конверте? – уточнил Никс.

Бенкендорф кивнул.

– Откуда?

«Обижаете», – было написано на лице у начальника III отделения. Ему совсем не понравилась беседа Долли с князем Чарторыйским. Вернее, то, что сестра сразу не прибежала рассказывать ему все услышанное. Промедлила. А его информаторша – та самая компаньонка – к несчастью, была отвлечена от разговора жалобами старухи Изабеллы. Он хотел, чтобы Долли при виде лакеев, переодетых в ливреи Чарторыйских, испытала страх и недоверие к князю Адаму. Правда, появление беглянки во внутренних покоях государя было совершенно неожиданным.

– Не делайте так больше, – с укоризной сказал Никс. – Ведь я мог быть не в гардеробной, а… с женой.

Да, очень неловко вышло.