Похождения Чемоданчика

Не буду расписывать, как кипела работа над домашкой, это уже позади. А впереди новая новость! Я теперь буду заниматься пением народных песен с педагогом у нас в квартире! УРА!!! Всегда мечтала научиться петь. А народные песни, вообще обожаю, в особенности казачьи, так как во мне течёт кровь казаков. Этой новостью меня обрадовала мамочка, предварительно отчитав за замечание в дневнике. Так что с завтрашнего дня буду уже заниматься.

Миша вошёл в нашу комнату (забыла сказать, мы делим с братом одно помещение и, чтобы не видеть друг друга, поставили шкаф, как перегородку) и застал меня за книжкой со стихами народных песен и с граммофоном (или как эта штука называется?) на столе.

– Ты что делаешь?

– Не видишь что ли? Песню петь буду, народную, – важным голосом сказала я, даже не оборачиваясь к брату. Но он…отреагировал так…в общем, он заржал. Просто. Заржал. Поддержал, блин.

Я не стала обращать на этого идиота внимание и поставила пластинку с песней «Тонкая рябина». Решила попробовать пока без репетитора спеть. И поехали:

«Что стоишь, качаясь,

Тонкая рябина,

Головой склоняясь

До самого тына», – далее последовали ржач Михаила Крупицына и биение его подушкой.

«А через дорогу,

За рекой широкой

Так же одиноко

Дуб стоит высокий», – те же действия, только добавился портфель.

Я окончила петь, выключила граммофон и сердито сверкнула на брата очами.

– Как ты меня достал! – и выпроводила его за шкаф в его половину комнаты. Начались извинения.

– Ну, Люб, ну, простииии…– его заклинило, он повторял эту фразу несколько раз, пока я его не простила.

Вот так вот и провожаю я свои дни в прошлом. В общем-то, тут неплохо живётся, главное, что люди те же, просто время поменялось. Завтра буду рассказывать впечатления от урока с педагогом по вокалу.

Глава 4.

И снова я пишу свою запись в дневнике. Я, конечно, не расписываю каждый шаг, но всё же. В прошлой записи я обещала написать, как прошло моё первое занятие с педагогом по народному пению. И вот как это произошло.

Придя после гимназии к себе в квартиру, я, по обыкновению, плотно поела и пошла в комнату. К тому времени, когда должна была прийти педагог, я уже успела сделать все уроки. А потом попросила папу занести граммофон в нашу комнату с Мишей. Сев на стул, стала осматривать этот редкий в моём будущем экземпляр. А тут, в прошлом, он был уже значительно распространён. Золотой рупор, в виде цветка, переходил в трубку, которая в свою очередь оканчивалась чем-то наподобие «колонки». А на конце была стальная иголка. Пластинка ставилась на специальный диск, который надо было запускать с помощью рычажков. А чтобы запустить сам граммофон, требовалось покрутить специальную ручку сбоку.

Раздался дверной звонок. Мама пошла открывать, а я тихонько покралась за ней. Моим педагогом оказалась женщина. Она представилась как Пенькова Антонина Никитична.

– Добрый день! – вежливо поздоровалась женщина. – А вас, барышня, как звать-величать?

– Здравствуйте, меня зовут Крупицына Любовь Ильинична.

Антонина Никитична была знакома с мамочкой, так как они вместе учились в одном классе гимназии. Это была женщина 30 лет с каре-зелёными глазами и медными волосами. Одета она была в светло-зелёное платье до пола с кружевами по подолу и по плечам платья. Перездоровавшись, мы пошли в нашу комнату. Там учительница разложила на стол кучку пластинок, которые она с собой принесла.

– Вот песни, которые мы с тобой пока будем разучивать. Они для начинающих, так что тебе не будет трудно. А теперь послушаем твоё пение, – бархатистым голосом сказала Антонина Никитична и включила граммофон с пластинкой «Ой, мороз, мороз».

***

Сегодня выходные, и мы решили с мамой и Мишей навестить семью Гали Заварской. Меня одели в бирюзовое платье по щиколотки, к низу уходящее волнами, завязав пояс большим бантом сзади на спине. Верх был закрытым до горла и тоже повязан бантиком. Поверх платья – тёплое пальто – на улице осень всё-таки, на ногах – ботинки и чулки, согревающие ноги. Чёлку расчесали, а остальные волосы завили кудряшками и красиво собрали. На голову повязали платок, чтобы было теплее. Я сама полчаса упрашивала маму, чтобы мне надели платок, так как она сказали идти так просто.

Мама надела своё персиковое платье в пол, которое было просторным и с небольшим шлейфом сзади. По подолу были вышиты вручную цветы, наподобие ромашек. Волосы мама заделала под бант таким образом, что вышло очень даже красиво. Она тоже надела пальто и оглядела себя в зеркало.

Иногда так завидую мальчишкам, что прямо до слёз. Пока женская половина страдала над тем, что бы такого надеть из своего гардероба, мой брат был уже собран. На нём были чёрные шаровары, заправленные в чёрные же сапоги (в них, наверное, удобнее, чем в туфлях, которые надела мама), белая, уже чуть пожелтевшая косоворотка, затянутая небольшим пояском. Сверху надел плащ, а на голову фуражку.