Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта

Хозяйка решила не упускать выгодной возможности, сделала нужные распоряжения и явно смягчилась по отношению ко мне: оставалась в саду на четверть часа доле. Я между тем исправно служил свою службу. Утром чистил доверенные мне пушки, изучал внимательно мундиры своей команды — не дай бог пуговица пришита государственным гербом книзу, — и докладывал капитану обстановку. По воскресеньям устраивал фейерверк в городском парке, а в будние дни после полудня работал в саду вдовы. Деньги потихоньку откладывал, не касаясь ни трубки, ни пивной кружки, даже когда меня угощали, и каждому выказывал должный почет, чем снискал всеобщее расположение. Из меня получился поистине богобоязненный праведник.

(— Ну, говори, какое вероломство опять затеял, — устало вздохнул советник.)

Чего греха таить, такое поведение не доставляло мне особого удовольствия, но я твердо решил получить звание лейтенанта.

Что же касается моллюсков, то я устроил в углу сада задуманный бассейн, окружил кирпичной стеной: вскорости улитки начали откладывать яйца, и я мог спокойно свершить научный кунстштюк. Вам наверняка известно, господа, что яйца улиток сравнительно с птичьими или змеиными отличаются сугубым свойством: они растут пропорционально моллюску: яйцо улитки, поначалу размером с чечевицу, постепенно вырастает с лесной орех и покрывается прозрачной пленкой; вполне доступно наблюдать, как бьется сердце, как нечто живое вращается, подобно волчку.

(— Так, теперь лиходей прочтет нам лекцию по малакологии,[48] чтобы еще время выиграть.)

Боже упаси, господа. Вам необходимо это выслушать, ибо дело касается обвинения в дьяволизме и колдовстве. Я хочу доказать, что обязан успехом не секретной помощи инфернальных сил, а всецело добросовестному познанию тайн природы.

Манера поведения улиточных деток изменилась — они явно поворачивались слева направо: оставалось только следить, чтобы два враждебных семейства постоянно пребывали рядом, поскольку они всячески избегали соседствовать.

(— Чушь! — заорал советник. — Улитки слепы. Как они могут знать о близости антипатичного недруга?)

Именно чувством тайной антипатии. Глаз у них действительно нет, зато есть особые органы, о коих мы, теплокровные, не догадываемся. Выпрыгивающие из своей оболочки малыши все без исключения занимались постройкой домика слева направо.

Так разрешилась проблема солидных барышей.

Пока мои питомцы совершали свою загадочную работу, хозяйка набавляла каждый день по четверти часа, помогая мне правильно располагать улиток. Пришлось ей поначалу высовывать пальцы, потом закатывать рукава до локтей и, наконец, моим взорам явились руки — обнаженные, мягкие, гладкие — подобное зрелище добродетельная дама могла представить только законному супругу. Итак, в силу деловой необходимости, поелику третью персону нельзя было посвящать в процесс, молодая вдовушка показала мне руку; в силу моральной необходимости ей пришлось отдать руку и сердце. Красивейшая и богатейшая вдова города повела меня к алтарю отнюдь не в результате ворожбы черной магии или коварного соблазнения, а единственно благодаря моим знаниям естественных наук.

(— Замечательная ситуация! Целомудренная голландская вдова обольстила констаблера!)

Далеко не без выгоды. Мною выращенная scalaria retrotorsa принесла сказочное богатство. Мы не знали, куда девать эту пропасть денег. Значительную долю вознаграждения за свою решимость вдова получила, я бы сказал, в ассигнациях моей супружеской верности. Я и сам не понимал, каким образом превратился в столь исключительного супруга. Если нечего было делать в казарме, я отсиживался дома и по утрам настаивал чай для жены.

Во всех пунктах кроме одного примирилась госпожа с новым мужем, в одном я не выдерживал сравнения с покойным: он — капитан, а я всего лишь констаблер. Конечно, сей капитан не видел в своей жизни ни одного сражения и, когда в праздник тела Христова командовал отрядом гражданского ополчения и по окончании мессы давал залп, то зажимал уши обеими руками. Тем не менее его жена носила титул «госпожа капитанша». Моя же супруга могла претендовать лишь на прозвание «констаблерши». Деградация для женского сердца невыносимая. И так как денег у нас скопилось немало, попытался я купить хотя бы патент лейтенанта. Куда там! Пятьдесят шесть претендентов красовались на листе впереди меня: перепрыгнуть — никакого шанса.

Все это время жена моя избегала выходить из дому, опасаясь, что знакомые станут величать ее «госпожой констаблершей», и если случалось ей составлять документ — к примеру, послание мяснику относительно телячьей ноги, — подписывала она моим именем так: супруг вдовы капитана Тобиаса ван дер Буллена. И в конце концов меня прозвали простоты ради Тобиасом ван дер Булленом. Я абсолютно неповинен в этом двенадцатом моем псевдониме.