Похождения авантюриста Гуго фон Хабенихта

Поверил я наконец, что достиг предела своих мечтаний. Попал в монастырь славного ордена и мог дни свои проводить безбедно. О еде и питье заботиться не приходилось, да и служба не слишком обременяла: трижды на дню звонить в колокол, чистить церковную утварь и иногда проветривать ризы. Времени для благочестивой созерцательности оставалось более чем достаточно.

Очень я по нраву пришелся рыцарю Илии — так звался рыжебородый. Мой спаситель, выручивший меня из беды на рыночной площади, нарек меня Элиазаром.

Пока я бродяжил и нищенствовал в Польше, прошло полгода, и сразу после моего вступления в монастырь красных братьев предстояла страстная неделя. Я не мог умолчать перед рыцарем Илией о некоторых сомнениях: страстная неделя отмечается в монастыре, как, впрочем, и везде в католическом мире, торжественными богослужениями, а у меня не было ни знаний, ни опыта способствовать службе, ибо с детства не обучался церемониям и воспитывался чуть ли не еретиком.

— Не горюй, брат Элиазар, — утешил меня рыцарь. — Перед каждым днем страстной недели мы еженощно будем проводить соответствующие репетиции, так что и ты разучишь свою роль.

Я вполне успокоился и с нетерпением ожидал страстного четверга, когда ночью должны были начаться приготовления к церемонии.

Вечером, когда я, отзвонив в колокол, закрыл ворота, отдал мне рыцарь Илия такое приказание: идти в церковь с фонарем в руках и ждать, пока часы не пробьют двенадцать; услышав три удара в дверь склепа, надлежит немедля открыть, почтительно встретить гостей и во всем им повиноваться.

Я и глазом не моргнул, получив столь странное приказание. Отродясь не страдал я трусливостью; любопытством — другое дело: что за гости могли пожаловать через дверь склепа?

Сразу после двенадцати прозвучали три удара в дверь. Я поспешил открыть и увидел, потрясенный, что лестница, ведущая в склеп, ярко освещена: из глубины поднимались женские фигуры в диковинных старинных нарядах — таковые можно увидеть лишь на церковных росписях да на портретах в баронских замках. Женщины были густо нарумянены и набелены: одна подвела брови сурьмилом, другая суриком, третья и вовсе их позолотила. Каждая держала в руках изукрашенную восковую свечу.

Что и говорить, призраки такого рода не внушили мне особого ужаса. В жилах моих играла молодая кровь, которая тотчас начинала бурлить при виде женщин, пусть даже не от мира сего. Когда потусторонние создания увидели, что их встречает отнюдь не престарелый ризничий, они сочли разумным назвать свои имена и титулы:

— Иесавель, жена царя Ахава — мою кровь лизали собаки на улице. Принеси купель — я желаю отмыться.

Вторая представилась так:

— Саломея, дочь Ирода Великого. Я просила в дар голову Иоанна Крестителя. Принеси золотое блюдо для облаток.

— Я Вирсавия, ради которой согрешил царь Давид. Принеси сосуд с елеем — я хочу помазать волосы, — сказала третья.

— Далила, предавшая Самсона. Дай чашу для причастия, я жажду искупительного пития, — распорядилась четвертая.

Пятая сказала о себе так:

— Я — Астарта, совратившая в Ханаане сынов израилевых. Принеси кадило — я хочу благовоний.

— Я Фамарь, ради меня Авессалом убил своего брата Амнона. Принеси чашу для святой воды — я хочу наполнить ее слезами, — рекла шестая.

Каждая брала с алтаря названные предметы и совала мне в руки, повергая меня в превеликое изумление — что все это могло значить?

Семь женщин.

Седьмая — высокая, стройная, в роскошном парчовом платье с длинным шлейфом. На волосах — диадема. Она вошла последней, и голос ее напоминал надтреснутый колокольчик:

— Милитта, царица Савская. Я отдала свои сокровища царю Соломону и похитила его мудрость. Дай мне дароносицу.

Такое требование ужаснуло меня. Священные сосуды, обрядовые принадлежности еще куда ни шло, но дароносицу! Дароносицу — ковчег с телом Христовым, к которому даже священники высокого сана приближались токмо на коленях — кто дерзнет взять с алтаря?

В нерешительности воззрился я на кощунственный призрак.

Милитта с такой силой толкнула меня в плечо, что я содрогнулся всем телом, и закричала на всю капеллу:

— Долго мне еще ждать?

Поняв, что противоречить потусторонним существам опасно, я достал ковчег с алтаря.

— Следуй за нами, — бросила царица Савская. Она двинулась передо мной, вновь замыкая шествие остальных привидений, по винтовой лестнице, ведущей из капеллы куда-то вверх: позолоченная железная дверь отворилась в незнакомую сводчатую залу — совершенно закрытую, без единого окна. Светильники, спрятанные в многочисленных нишах, открывали великолепие стен, задрапированных шелком и золочеными кружевами. В конце залы стоял шатер. Тяжелые занавеси распахнулись, и оттуда вышли кавалеры старинных времен, переодетые турками, римлянами, персами, халдеями и египтянами. Дамы называли их по именам.

«Агасфер, приветствую тебя!»

«Ваал с тобой, Навуходоносор!»

«Озирис тебя благослови, о фараон!»

Кого здесь только не было: Ирод, Пилат, Нерон, Сарданапал — все рыцари ордена. Мой рыжебородый покровитель звался теперь Иуда Искариот. Изысканное общество, ничего не скажешь.