Похищение чародея

Колобок поднялся на второй этаж и инстинктивно прижался к стене. Навстречу медленно шел крупный мужчина с эполетами, украшенными черными орлами. При виде отпрянувшего Колобка мужчина вздохнул, оттянул в разные стороны рыжие бакенбарды, и Колобок узнал третьего секретаря.

— Осваиваю, — сказал секретарь. — Не узнал?

— Нет. У вас это убедительно получается. Это чья форма?

— Меня еще не прикрепили. Но прохожу по флотской части. Наверное, морской кадетский корпус дадут. Ты к Грушеву? Может не принять. Занят.

— Я попробую.

Дверь в кабинет первого секретаря была распахнута, и из-за нее, клубясь по приемной, вырывался табачный дым. Колобок вошел в кабинет и с минуту приглядывался, стараясь разобрать в голубом мареве, где же товарищ Грушев.

Наконец он разглядел зелень секретарской скатерти и поплыл к столу. В тумане над столом покачивалась крепкая фигура секретаря. Секретарь был в тельняшке и бескозырке, на которой золотыми буквами было написано «Аврора». «Повезло, — подумал Колобок. — В самом центре событий будет находиться». Два пожилых джентльмена с острыми, неумело наклеенными бородками и в одинаковых черных жилетах ритмично взмахивали руками, пытаясь заставить матроса подписать трудно различимые в дыму бумаги.

Матрос между тем говорил по двум телефонам и, время от времени прикрывая ладонью трубку, давал какие-то указания красноармейцу в буденовке с синей звездой.

«Надо бы сказать им — недоразумение получается, — подумал Колобок. — В семнадцатом еще не было буденовок. И самого Буденного не было. Запад будет смеяться».

Последние слова нечаянно вырвались наружу и прозвучали в комнате в тот редкий момент, когда в ней наступила кратковременная тишина.

— Что? — спросил матрос Грушев, приподнимаясь над столом и уперев в зеленое сукно телефонные трубки. — Кто там о Западе?

Тут Грушев распознал Колобка из Эрмитажа.

— А, привет! — сказал он. — Что ты там о Западе гуторил?

Колобок подумал, что Грушеву нелегко приходится вживаться в образ простого человека, морского волка.

— Здравствуй, товарищ Грушев, — ответил попросту Колобок. — Буденовку зачем на бойца надели? Это же изобретение Первой Конной, так сказать, в пламени Гражданской войны.

— Дурак, — сказал Грушев. — Шпак сухопутный. У нас что, консультантов нет? Это же Тематьян — он в театрализованном представлении будет участвовать, после нашей победы. Не читал разве «Пятьдесят лет в один вечер»? Там у нас и правые уклонисты будут, и строители Беломорканала. Зачем пришел?

Спросив так, Грушев, не дожидаясь ответа, приложил к ушам телефонные трубки и локтем отпихнул обоих джентльменов в жилетках.

Зайдя сбоку, Колобок придвинулся к столу и присел на свободный стул.

— Я насчет милиции, — сказал он.

Грушев не расслышал. Колобок решил подождать.

— Петропавловка! — кричал секретарь в трубку. — Петропавловка! Сейчас к тебе политзаключенных приведут! Да нет, не антисоветчиков! Наших людей, пролетариат! Из управления охотничьего хозяйства и рыбнадзора. Значит, так, распределишь их по камерам… Да подожди ты! — Во вторую трубку: — «Это не тебе…» Так вот, постельным бельем не обеспечивай. Товарищи предупреждены. Два дня и на голом поспят. Деды их страдали… Страдали, говорю! С питанием? Питание будет. Из столовой «Белые ночи». Они знают… Нет, ты запирай, запирай, чтоб комар носу не подточил. Главное — историческая правда. Правда, говорю! Охрана в пути! А пока музейных сторожей мобилизуй. Как так — возражают? Пообещай сверхурочные! С приветом!

Грушев бросил телефонную трубку и крикнул во вторую:

— Это Коган? Коган, слухай сюда!

Зазвонил первый телефон, и Грушев поднял трубку, кинул в нее: «Сейчас!» и отбросил, как змею.

Колобок подобрал осиротевшую трубку.

— Это райком? — спросил дрожащий женский голос.

— Общественный инструктор Колобок слушает.

— Послушайте, товарищ общественный инструктор, — пропел женский голос. — Синяя полоса сверху или снизу?

— Какая полоса?

— На русском национальном флаге. Я Смирницкая, из детского сада номер тридцать. Мы делаем кокарды для буржуазии.

— Сейчас. Может, товарищ Грушев вам поможет.

Колобок передал трубку матросу. «Черт знает что, — подумал он, — не знаю, какой должен быть флаг. Привык как-то, что красный».

— Минуточку, — сказал Грушев трубке и продолжал кричать в другую: — Так ты, Коган, не крути, ты эти штучки брось! Твой Бунд и одной комнаткой обойдется. Что я тебе, Таврический дворец отдам? Вы же активного участия не принимали. Что Маркс? При чем тут Маркс? Знаешь что, кончится мероприятие, я тебя к партответственности привлеку. Да-да, за демагогию. Маркс нацпринадлежности не имеет. Он великий учитель рабочего класса, и ты это учти. И вообще, я тебе сейчас нескольких украинских товарищей подкину, а то ты, я вижу, желаешь в свой Бунд одних евреев набрать. Не хочешь хохлов? Тогда принимай армян. Они тоже брюнеты.