Похищение Афины

— Мы не можем допросить Фидия, поскольку он, выполняя некое поручение, выслан в Олимпию. По заданию Перикла, между прочим. Очень предусмотрительно, Перикл. — Гермипп вытянул свой длинный палец в сторону Перикла. — Но у меня есть трое свидетелей, которые работали со скульптором и своими глазами видели, как Аспасия позировала Фидию. Один из них будет сейчас давать показания. Я вызываю в свидетели скульптора Сократа, сына уважаемого каменотеса Софроникса. Сократ в течение трех лет работал с Фидием над созданием Парфенона на Акрополе.

Я боялась, что меня вырвет, когда мой друг на моих глазах встал и приготовился выступать. Ему были известны самые тайные мои мысли, известны потому, что мы с ним с первой встречи чувствовали, что близки духовно. Неужели я услышу свои собственные слова, направленные против меня?

Сократ дал те же показания, что и двое учеников перед ним. Когда я слушала его рассказ о том, что он видел меня позирующей, я едва могла верить своим ушам. Он давал показания против меня, и я смотрела на него во все глаза, но он ни разу не взглянул в мою сторону. Иногда свидетелей принуждали давать показания, и, может быть, Сократ пришел сюда из страха перед своими родными, угрожавшими ему? Но на него это не похоже. Он не из тех, кого легко запугать. Я не сомневалась, что он-то явился в суд по доброй воле.

— Могу ли я добавить еще кое-что, что поможет суду установить правду? — обратился он под конец к Гермиппу.

Я напряженно замерла в ожидании последнего предательства. Волнение мое было так велико, что я боялась, не случился бы выкидыш.

— Всему Акрополю я известен как большой любитель вести различные беседы. Спросите кого угодно, и вам скажут, что Фидий провел много часов в диалогах со мною, и не только потому, что уговаривал меня приняться наконец за работу.

В первый раз некоторые из беззубых старцев в жюри заулыбались. Я бы тоже хотела рассмеяться, но побоялась, что это веселье обернется против меня.

— И в этих беседах Фидий часто описывал достоинства и добродетели не самой Аспасии, а ее внешности. Он говорил, что лицо Аспасии является единственным, в котором отражены те же красота и смелость, которые, как он знает, присущи богине Афине. Фидий действительно просил Аспасию позировать ему, и она согласилась. Это так. Но Аспасия не знала, что он намеревался воспользоваться этим для изображения богини.

Теперь заседатели стали громко переговариваться между собой, и председатель вынужден был призвать их к порядку.

— Также много времени я провел в беседах с Аспасией. Видите, друзья, я заслужил свою репутацию любителя бесед. И могу вам сказать, что Аспасия — хорошая женщина. Она обладает таким качеством, как покорность, она не любит прекословить и перечить мужчинам. Конечно, Аспасия не стремилась позировать Фидию. Она не считала это приличным для женщины и даже боялась, что когда об этом узнает Перикл, он может рассердиться. Но она не любит возражать и потому дала свое согласие из послушания Фидию, который является другом и единомышленником Перикла.

Члены жюри снова стали переговариваться между собой. Алкивиад вскочил с места и сердито затряс кулаком в сторону Сократа.

— Какая отъявленная ложь! Это Аспасия покорная женщина? Да она упряма как бык. Она всем Афинам известна как возмутительница спокойствия, которая не умеет держать язык за зубами. Да она не замолчит ни при каких обстоятельствах!

— Но сейчас-то она как раз молчит, — спокойно ответил Сократ.

Все в зале громко рассмеялись, магистраты стали стучать молоточками, требуя тишины. Когда присутствующие замолчали, Сократ продолжал:

— Аспасия умная женщина, это так, но она всего лишь женщина, то есть объект, подчиняющийся воле мужчины. И когда к этой женщине обратился мужчина с репутацией и славой Фидия, известный всей Греции своими талантами, что ей оставалось делать, как не подчиниться ему? Разве могла она осмелиться отказать Фидию? Такой плодовитый художник, как наш великий скульптор, ищет прообразы везде, и я уверен, что наша славная Эльпиника, знакомая с привычками гениев, засвидетельствует этот факт.

Женщина кивнула, но с лица ее не исчезло выражение презрения. Сократ, не обращая на нее больше внимания, обернулся к судьям.

— Если лицо Аспасии вдохновило мастера, когда его резец высекал черты лика богини, то сама Аспасия здесь ни при чем и вины ее в этом нет.

Гермипп принялся нетерпеливо расхаживать по сцене, раздраженный неожиданным поворотом событий. Он явно нервничал, желая поскорей избавиться от Сократа, пока тот не причинил еще большего вреда процессу. Но Сократ, лучезарно улыбаясь жюри и кланяясь, уже окончил свои показания. Роль нарушителя порядка была ему по душе.

— Откуда у тебя уверенность в том, что Аспасия не подозревала о намерениях Фидия? — мрачно спросил Гермипп.

— Я имею удовольствие быть в дружбе как с Аспасией, так и с Фидием, и уверяю тебя, что мало в чем я так уверен, как в этом.

Гермипп открыл было рот, чтобы отпустить Сократа, но тот продолжал: