Похищение Афины

— Но болтать — вовсе не преступление, — говорила я Сократу. — Нет закона, запрещающего женщинам говорить.

— Это так. Но считается законом природы, что им следует помалкивать. И поэтому ты являешь собой угрозу естественному порядку вещей.

— Тем, что высказываю свои взгляды?

— Да! Ты первая из женщин, которой разрешено присутствовать на суде. Это само по себе уже неслыханно, уверяю тебя. То, что ты выражаешь свое мнение — по философским вопросам или обсуждая политику с Периклом, — твоя самая большая вина в глазах афинских мужей.

— Но как же Диотима? Она высказывает свои взгляды как философ.

— Диотима — жрица высокого ранга в глазах всего города. Когда она говорит, то делает это с разрешения Афины, и потому никто не возражает. Но когда говоришь ты, ты узурпируешь право мужчин на главенство. Когда ты даешь советы Периклу, ты узурпируешь права его сотрудников-мужчин. Когда ты открыто ходишь по городу где хочешь и ведешь беседы с кем хочешь, ты представляешь угрозу для мужчин, поскольку даешь основания их женам поступать так же.

— Давай вернемся на почву реальности.

— Только если велишь подать еще вина, — усмехнулся Сократ.

Мы сидели во дворике дома Перикла, где не так давно было поставлено для меня ложе. В жаркое время дня мне было тяжело находиться во внутренних комнатах, и теперь я могла проводить эти часы, лежа на подушках во дворе, под навесом из сурового белого полотна.

Я приказала принести вина и продолжала излагать свои мысли.

— Известно, что богиня Афина, которой поклоняются и возносят почести все добрые люди, обладает качествами, которые эти люди уважают и которым пытаются подражать, а именно: мудростью, отвагой, способностью разрабатывать планы, стратегию и тому подобное. Но так же известно, что богиня — женщина. Почему же в таком случае люди отказывают женщинам в обладании этими качествами? Разве это логично?

— Ты рассуждаешь правильно.

— И если женщины могут обладать такими качествами, то почему их мнение не может быть выслушано и принято в расчет? Почему для женщин недоступно то общественное поведение, которому следуют мужчины?

Я чувствовала, лицо мое разгорелось от волнения, с которым я выкладывала собственные аргументы, желая, чтобы Сократ счел их разумными.

— Я не возражаю против твоих доводов, Аспасия. Но в афинском суде они тебе не помогут. Все, что я могу тебе посоветовать в данном случае — покажи себя хорошей женщиной. Именно это хотят видеть судьи. Если ты покажешь себя покорной и доброй, тебя оправдают. А если перед ними окажется та наглая шлюха, которой они тебя представляют, тебя ждет обвинительный приговор.

— Наверное, мне следует сделать пожертвование Пандросос и испросить дар послушания, — съязвила я.

— Думаю, это был бы неплохой шаг.

В его ответе не было и следа обычной для Сократа иронии.

— Разве ты не видишь противоречий в своих словах? Ты просишь меня разыграть роль покорной и доброй женщины, но сделай я это, и у меня не будет возможности опровергнуть их смешные обвинения.

— Но ты можешь показать, что эти обвинения лживы и смешны, если представишь себя в глазах судей разумной и скромной — то есть обладающей теми добродетелями, которые мы, греки, ценим превыше всего. «Ничего сверх меры», как велел Аполлон. Ты не должна демонстрировать неподобающие женщине чувства. Это очень важно. Опровергни представленные тебе обвинения, продемонстрировав достоинства, которые мы уважаем и высоко ценим в женщинах.

— Но мои аргументы логичны, а в Афинах логику тоже высоко ценят.

— К сожалению, когда ты начинаешь их выкладывать, твое лицо становится красным, а голос — визгливым. И если ты позволишь себе так горячиться, то предстанешь перед ними какой-то Медеей, пришлой чужеземкой, не понимающей главного. Вот что я хочу тебе сказать: всех, кроме самих себя, афиняне считают варварами. Сюда они относят и женщин. А варварам и женщинам присущи необузданность чувств и похоть. Предоставленные самим себе, такие люди могут разрушить то разумное и цивилизованное общество, которое мы создали. Ты не являешься уроженкой Афин и ты женщина. Оба эти обстоятельства работают не в твою пользу, а потому, Аспасия, не пытайся умничать, защищая себя, или у тебя будут крупные неприятности.

В этот момент ребенок у меня в животе брыкнулся, словно подтверждая сказанное Сократом. Я понимала, что мой друг прав. Пытаясь доказать, что женщинам могут быть присущи добродетели богини Афины, я не только не опровергну обвинений, но даже создам угрозу тем нормам, которые позволяют женщинам спокойно и незаметно присутствовать в публичной сфере.

— Ты согласен со мной в том, что такие обвинения не выдвинули б против мужчины?

— Конечно согласен. Ни один из мужчин, позировавших скульпторам, еще не представал перед судом.

— И что мужчины могут приглашать к себе в дом кого угодно и не отвечают за поведение своих гостей. Согласен?

— Да, Аспасия, но в настоящий момент это не имеет отношения к существу дела.

— Твои доводы правильны, Сократ, но я действительно не понимаю, как могу разрешить эту загадку, оставаясь в роли покорной и доброй женщины.