Покаяние пророков

Должно быть, от цепкого глаза Галена его состояние не ускользнуло, барон даже поднял усы, показывая губы, сложенные треугольником, отчего слова стали еще более вкрадчивыми и липкими.

— Наверное, вам хочется спросить, почему Генрих Сергеевич поехал за княжной Углицкой? Почему наш выбор пал на нее?.. Вспомните, что пророчили старцы во втором послании. «А первым государем и великим князем Третьяго Рима не бысть ни царю, ни боярину, ни мужу вельможну, а тако же ни попу, ни митрополиту, ни прочему рабу божьему мужескаго пола, в златые врата входящу. Истинно решем вам: бысть жене царицею и владычецою, взошедшей непорочною, яко Пречистая Богородица. Не ищите ея средь суеты мирской, не терзайте дев, вопрошая: „не ты ли се?“, не хлопочите, дабы изведать Промысел Божий. Егда солнце восходит, и дитя неразумное ведает, тако же и дева сия взойдет, и всякий позрит и скажет: „Царица и владычица!“, ибо в руцех ея будет ветвь лавровая…» Чтобы сохранить гармонию, мы принимаем целое и не выбираем того, что более подходит. Вы сами начертали это древо, сами посадили ее на ветку, будто синюю птицу. Разве что из осторожности имя указали другое — Елена…

При упоминании истинного имени Вавилы Космач непроизвольно вздрогну, тряхнул звенящей головой. Ведь и забыл совсем, что и впрямь так обозначил ее, чтоб на защите была перед глазами, как нательная иконка. Думал потом резинкой стереть, но нужды не было, да и рука не поднялась…

Барон и это расценил по-своему, оставил указку, придвинул стул и сел поближе.

— Это наш принцип — брать только целое. Поэтому мы не отнимаем вас от княжны и, слово дворянина, никогда этого не сделаем. И в этом мы видим Промысел Божий. По Его воле вы, Юрий Николаевич, много раньше избраны фаворитом и останетесь им до конца ваших дней.

— Да, да, мы на политсовете решили единогласно, — не к месту встрял Елизаров.

— При этом на вас возлагается весьма важная миссия. — Барон положил Космачу руку на плечо и будто сам прилип. — Вы единственный человек, способный влиять на княжну Углицкую. Возможно, она чувствует свое предназначение, но, как все чистые и непорочные люди, далекие от мирской суеты, не может знать, когда настанет момент истины. А час настал! Вам нужно очень осторожно и ненавязчиво убедить ее в этом. Все получится, я уверен. Судя по диссертации, у вас великий дар убеждения.

Космач слышал его уже смутно, в голове звенело, а перед глазами плыли белые пятна, словно перед ним опять рванули светошумовую гранату.

* * *

Как все упрямые, упертые люди, он был себе на уме и считал, что не поддается внушению либо иному стороннему воздействию. Возможно, потому не мог найти дороги к храму и даже подолгу бывая в религиозной замкнутой обстановке, ничуть к ней не приближался. Пожалуй, все это и стало основой его конфликта со средой обитания. Но здесь, перед бароном Галеном, он чувствовал себя раздетым, беззащитным и почти смиренным, вечный дух сомнения съежился, нахохлился и взирал на мир не орлиным — воробьиным глазом.

Он держался легче и свободнее даже в квартире кающегося, полумертвого академика, чем среди респектабельных людей, блеска и великолепия.

Самое странное было то, что через некоторое время он напрочь забыл, о чем говорил барон, какие узоры выплетал из слов, — ни одной фразы вспомнить не мог! Натренированная, никогда не подводившая память — он за одно прочтение объемного текста запоминал его и в любой момент, закрыв глаза, спокойно воспроизводил — тут почему-то отказала. А в душе осталось лишь некое послевкусие чувств весьма приятных и притягательных — его признали и оценили! За долгие годы он впервые был востребован, в его трудах кто-то нуждался, и сам он был нужен!

Правда, наваждение это длилось лишь пока он слушал Галена. Нечто подобное он испытывал, когда с горя запил. На несколько часов приходило злое веселье, и точно так же он не мог остановиться, бегал по квартире и кричал все, что думал, что мучило, клял всех подряд, однако в душе оставалось не досказанное, тайное, о чем еще никто не догадывался, — антитеза, которую нельзя было озвучить. Он говорил это шепотом и только самому себе:

— Я гений. Я совершил гениальное открытие. Я написал гениальный труд!

Утром он вспоминал свои мысли и приходил в ужас: самое малое, что ему грозило, — комплекс непризнанного гения, которых хватало в городе, считай, по одному сидело в каждой пивной. Но муки совести были недолгими, он звонил Артему Андреевичу, который присылал человека с деньгами, списком нужных книг, и все повторялось.

Когда Космач в первый раз крикнул это при большом стечении народу в холостяцкой квартире, еще не протрезвев, понял, что это первый звонок.

Тогда он продал квартиру, купил дом в Холомницах и оставил среду обитания.