Пока меня не было

Олег Жилкин Пока меня не было

Глава 1. Боль, как метод.

Прежде чем что-то наступило, нужно что-то из себя выдернуть. Что-то напоминающее боль, жало, стрелу, которая пронзает тебя и мешает сосредоточится, как мне сейчас. Мне мешает сосредоточится боль в области желудка, но, с другой стороны, именно она заставляет меня собраться и искать выход из положения, потому что просто терпеть боль, не отвелекаясь ни на что другое очень трудно, это требует концентрации всех сил. Да, именно так, боль, с одной стороны, мешает сосредоточится, но, с другой, – заставляет собраться. Ерунда какая-то на первый взгляд, но мне трудно определиться с тем, какая оценка правильная. Да, меня боль заставила, наконец, отключить свой аккаунт в фейсбуке, где я просто бесцельно пропадал большую часть времени, открыть свой ноутбук и начать писать, потому что смутно я ощущаю свою болезнь, как духовную неспособность выйти из своих бесцельных блужданиях в лабиринтах чужих проекций, чтобы наконец заняться чем-то, что для меня жизненно важно – своей болью, своим жалом, своей неспособностью быть человеком.

Боль заставила меня отбросить все другие занятия. Так, когда у тебя бред, ты можешь заниматься только им, только в структуре самого бреда ты ищещь пути к выздоровлению, дергая за все двери подряд, в надежде, что какая-нибудь откроется, и ты целиком и полностью отдаешься этому занятию, хотя и понимаешь, что оно бессмысленно, но, с другой стороны, какой у тебя еще есть выбор – нужно тянуть время и пытаться постепенно выбираться из этого состояния. Так и сейчас я тяну время и пытаюсь выбраться из своего состояния. Для этого я отключил все внешние раздражители и целиком сосредоточен на причинах своей боли, стараясь ее как-то приглушить, обмануть, отвлечь ее от себя.

Проблема в том, что боль во мне, а значит и источник ее тоже во мне, хотя я пытюсь привлечь сторонние силы к решению своей проблемы. «Поболит и перестанет» – утешаю я себя. Все же болит не так остро, как болело неделю назад, когда я ползал по-пластунски по полу, переворачивался, кувыркался, собирая на себя пыль и крошки, не обращая на это никакого внимания на то, как я выгляжу. Как в детстве, когда играл в войнушку, форсировал реки, зарывался носом в окоп. Что ж, сейчас и впрямь не так сильно болит, и я могу позволить себе некоторую роскошь – пытаюсь отвлекаться на размышления.

Как странно все, что я делаю. Но я продолжаю искать выход из ситуации, в которую я попал, словно охотник, который свалился в яму, приготовленную другим охотником, для поимки зверя.

Мне пришлось вырваться из ловушки самопрезентаций, которую представляет фейсбук, и где я тоже изрядно намусорил своими отражениями. Теперь меня стало это тяготить, и я закрыл это гиганское зеркало полотенцем, как это делают в комнатах покойников. Забавный обычай. Кажется я этого не делал, когда умерла мама. Просто забыл о нем, и вот этот образ внезапно напомнил о себе. Да, мне хотелось бы, чтобы те люди, которые знали меня, забыли обо мне. Пусть обо мне вспомнят другие, которые меня еще не знают, но как они смогут вспомнить о том, кого они не знали? Очередное противоречие, которое я не могу разрешить, но я это сказал только для того, чтобы дать понять, что я вовсе не желаю себе смерти, я желаю себе перерождения, в новом качестве, в новых для себя обстоятельствах и новом окружении, а обо всем старом желаю забыть, так как смутно догадываюсь о том, что моя боль имеет к моему прошлому прямое отношение.

Пусть я умру, но умру в той своей части, которая больна и обречена, все же здоровое пусть остается жить, я вполне обойдусь без воспоминаний и старых привязанностей, какими бы безобидными и милыми они мне не казались. Нет, должен быть совершен резкий поворот и полный отказ от того, что когда-то составляло содержание моей жизни, стандартный набор моей личности и характеристик, которые ей давали окружающие, и которым я всеми силами пытался соотвествовать. Нет, я больше не собираюсь ничего этого делать, и каким-либо образом поддерживать в себе. Для этого мне придется со всем этим расстаться навсегда, что, собственно говоря, уже и без того происходит само собой, поскольку у меня даже нет выбора, потому что иначе мне нельзя, иначе я умру и довольно скоро, и это будет не какая-то фигуральная смерть, а самая настоящая физическая погибель, которую я уже отчасти сейчас и переживаю, словно смерть идет задними рядами, задевая меня своим пологом.

Мне не страшно, сказать откровенно, мне немного больно, и это меня беспокоит, потому что это неприятно. Духовно же, смерть во мне выела значительную брешь, и я смотрю сквозь нее и вижу довольно многое, что в нее попало, и слегка даже изумляюсь, как без этого вообще возможна человеческая жизнь, но она возможна – и я тому свидетель, не знаю, правда, насколько долго.