Пока горит звезда

Машин в городе меньше не стало, и движение предельно усложнилось. Борынец был вынужден ехать как добропорядочный гражданин, не нарушая скоростного режима и пропуская зазевавшихся прохожих. В столь мрачной обстановке его радовал один-единственный факт, что он не регулировщик, которого начальство, невзирая на погодные условия, может отправить на любой перекресток. И стой столько, сколько скажут. А приказы, пускай и тупые, не обсуждаются, потому что так сказал начальник. Именно это и не нравилось Борынцу в службе, потому что частенько он должен был исполнять прихоти своего шефа, а если тот был не в настроении, то получал от него нагоняй по какому-нибудь надуманному поводу.

Договориться о встрече с Орбели удалось не сразу. Он, видите ли, оказался очень занятым человеком, и попасть к нему на прием можно было только по записи, и ладно бы сегодня-завтра, нет, только через неделю-две, прямо как к врачу в поликлинике. Дотошная секретарша пыталась выяснить, что нужно Борынцу от ее шефа, но тот, ловко уходя от ее настойчивых и нетактичных вопросов, все-таки сумел добиться своего. Он представился руководителем крупной компании, занимающейся производством стройматериалов, а встреча с Орбели ему понадобилась для того, чтобы обсудить возможное сотрудничество. Для пущего правдоподобия Борынец организовал сайт и телефонные номера, чтобы ни один жук не подкопался. Он и не сомневался, что его будут проверять, чтобы выяснить, что он за тип. Но, к его удивлению, никаких эксцессов не произошло, никто не копал глубоко: то ли поленились, то ли, просто-напросто, ничего не нашли.

«Готовься к худшему, надейся на лучшее», — мрачно процедил Борынец, завязнув в пробке, растянувшейся по Петровке. Ему только оставалось глазеть на пешеходов, которые двигались быстрее, чем лениво ползущие машины, и надеяться, что пробка вскорости рассосется.

Прикрыв глаза, Борынец жал то на педаль газа, то на педаль тормоза, чувствуя себя при этом роботом, который только способен выполнять эти две бесхитростные операции.

«Вот тебе и Москва, — подумал Борынец. — Столица России. Пафос, роскошь, гламур, золотые сортиры, особняки по бешеным ценам. И что? На какой черт это кому надо, если даже дороги не могут нормальные построить? Одни выбоины и сколы. А тут еще эти пробки масла в огонь подливают. В метро, кстати говоря, тоже не пробиться. Там и похуже бывает в часы пик. Хорошо, что мне в метро ездить не приходится. Общественный транспорт толком не функционирует. Этих идиотов, чиновников-транспортников, нужно отправить в Европу, чтобы посмотрели, на каком уровне там все работает. Так разве это поможет? Нет. Будут пропивать командировочные деньги и ходить по магазинам. Это все, на что годятся их протухшие мозги. У американцев мечта как мечта, а у нас что? Разбогатеть и жить в Москве? В этом клоповнике, рассаднике криминалитета? Каждый день находиться в этом масштабном бардаке? Идите вы все! Еще пару лет, поднакоплю деньжат и уеду отсюда в Европу. Буду жить там как человек, а вы ковыряйтесь в своем мусорном баке, только, пардон, без моего участия. С меня хватит. Мне надоело».

Отвлекшись на свои мысли, Борынец зазевался и слегка стукнул ехавшую впереди машину в бампер.

Из старого «опеля» выскочил пенсионер в вельветовой кепке и марлевой повязке. В этом смоге его можно было принять за сумасшедшего маньяка.

— Куда прете? — возмущенно начал пенсионер, не дождавшись даже, когда Борынец выйдет из машины.

— Сотрудник ФСБ, дедуля, — с мрачной веселостью ответил Борынец, показывая удостоверение.

— Хоть папа римский, — парировал старикан. — Мне все равно, откуда вы и куда едете! Полюбуйтесь, что вы сделали с моим бампером!

Борынец, взглянув на бампер «опеля», обнаружил две едва заметные трещины.

— Отец, зачем поднимать шум? Я заплачу.

Борынец был меньше всего расположен к скандалам. Он должен был успеть на встречу с Орбели, поэтому все остальное отошло на задний план. К тому же он не хотел, чтобы случившееся стало известно его шефу. Подумаешь, бампер помял. С кем не бывает?

— Разъездились, понимаешь. Спасения от вас нет, — ворчал старик, миролюбиво поглядывая на пухлый кошелек Борынца.

Борынец отсчитал несколько купюр.

— На дед, купишь себе новый бампер.

На этом инцидент был исчерпан. Взглянув на часы, Борынец выматерился. Он опаздывал, а пробка и не думала рассасываться. Так и простоит здесь до самого вечера, сдвинувшись с места на каких-нибудь десять метров.

Он снова закурил и закашлялся. Дым от горящих торфяников плотно накрыл весь город. И, судя по новостям, передаваемым по радио, ситуация усугублялась. Мировая общественность помогала тушить пожары, но город задыхался в дыму.

«Смертность подскочит в несколько раз, — отметил про себя Борынец. — А власти, как обычно, будут талдычить, что ситуация под контролем. В этом и заключается их функция: твердить, что все хорошо и что с каждым годом жить становится все лучше и лучше».