Пока горит звезда

Закрыв глаза, Сорокин бессильно вздохнул. Едва он прислонился к спинке кресла, как его тут же потянуло в сон. В затуманенном сознании, уставшем от длительной монотонной работы, калейдоскопом проносились разработанные версии и просто предположения, сталкиваясь друг с другом. Сорокин уже почти отключился, как зазвонил его мобильный телефон. Он всполошился и судорожно полез в карман, мысленно обругивая человека, который испортил его тихое и мирное счастье — мимолетный сон.

— Я-то думал, ты работаешь, — присвистнул Забродов. — А у тебя голос, как у сонной мухи. Небось ночью опять выпивал? Я тебе много раз говорил, что гораздо безопаснее и полезнее для здоровья увлекаться книгами, чем коньяком.

— Ну тебя к черту, Илларион. Тебе вечно одни шутки-прибаутки. У меня тут дел выше крыши, а ты звонишь поюморить.

— Ладно, полковник, не обижайся. У меня тут есть сведения, за которые ты отдашь и дачу, и жену с любимой тещей.

— Тещу хоть сейчас, — предложил Сорокин. — С доставкой на дом в упаковке из-под холодильника. По старой дружбе сбагрю тебе бесплатно, только, чур, назад не возвращать.

— Шутишь, Сорокин. Из меня не получится такого хорошего зятя, как из тебя. Теща от меня сбежит на следующий день. Надо встретиться и переговорить.

— Переговорить? — Сорокин посмотрел на часы, удивившись, что уже обед, когда десять минут назад еще, казалось, было утро. Может, он не заметил, как отключился и проспал несколько часов? Все настолько перемешалось в голове Сорокина, что он с трудом ориентировался: — У меня скоро обед, заходи ко мне. Я бы с радостью дернул куда-нибудь, но не могу, начальство скальп снимет. Я, Илларион, в таких тисках, что башка скоро лопнет, — невесело сообщил Сорокин.

— Дождись моего приезда, — посоветовал Илларион. — А там можешь и в тиски, и из окна прыгнуть.

— Тьфу ты! Дурак! — рассердился полковник и завершил вызов.

Долго ждать Забродова не пришлось, он, как обычно, звонил в своем стиле. Небось стоял где-нибудь под окнами МУРа и звонил, ничем иным его столь быстрое появление объяснить было невозможно.

Сорокин сразу определил, что уж больно веселое лицо у Забродова, словно он выпил единолично бутылку коньяка или, чего доброго, выкурил парочку косяков какой-нибудь дури.

— Что за младенческая радость? — не преминул выразить свое возмущение полковник. Его припекает со всех сторон, а этот пенсионер, видите ли, весело насвистывает, когда над полковником сгустились тучи.

— Радость человека на пенсии, — отшутился Илларион, взглядом оценивая заваленный папками с документами и черновиками рабочий стол Сорокина. — Ты, я смотрю, уже с ума сходишь среди своих бумажек.

— Предложи что-нибудь лучшее, — огрызнулся полковник. — Им эти бумажки гораздо важнее раскрытых дел.

— Я с лучшим и пришел, — гордо заявил Забродов. — Такого ни в одном кабинете не добудешь. Короче, у меня есть сведения по убийствам на рынке. И даже имена тех, кто это сделал.

Сорокин чуть ли не подпрыгнул на месте. Забродов так шутит, издевается или все-таки говорит желанную правду?

— Ну, — чуть ли не потребовал Сорокин. — Говори.

— Не ну, а есть одно но, — остановил его Илларион. — Я пообещал, что двоих ребят ты выпустишь под подписку о невыезде. Я имею в виду тех азеров, что устроили скотобойню на стройке…

— Ты в своем уме? — Полковник вскочил с кресла и принялся расхаживать по своему кабинету, меряя небольшое пространство квадратами. — Как я их отпущу? Под каким предлогом? Разве ты не понимаешь, что любой мало-мальски разумный человек не поверит, что мне не отстегнули? Меня тут же выкинут!

— Можешь эмоционировать дальше, пока не свалишься. По крайней мере, у тебя есть два дня, чтобы спасти свою шкуру. А мне, по-видимому, пора уходить, раз мое предложение вызвало у тебя такое негодование.

— Постой, — Сорокин, тяжело дыша, схватил Забродова за руку. — Новые трупы нам ни к чему. Если подозреваемые в убийстве пропадут или будут найдены мертвыми, то все это дерьмо опять повесят на меня. И неизвестно, что найдет меня раньше: азерская пуля или честное правосудие. Ни то, ни другое мне категорически не нравится. Тут нужно действовать деликатно.

— Ты прав, — задумчиво сказал Забродов, почесывая макушку. — Действительно, слишком прямолинейно. Можно сделать иначе. Пусть с этими убийцами разберутся в следственном изоляторе. Мол, служебная халатность или попустительство. Ты тут будешь ни при чем. Там уже начальник будет держать ответ.

Сорокину ужас как хотелось засадить всех этих типов за решетку, но тут, как обычно, возникли непредвиденные проблемы, и ему придется выбирать, опять же рискуя карьерой ради карьеры.

— Я знаю, что идеальных вариантов не бывает, — вздохнул Сорокин. — Валяй.

— Убийцы в кафе «Эврика», что на Маршала Бирюзова девятнадцать. Ашот Папазян, Геворк Давтян и Самвел Малакян.

— Не торопись, Забродов. Я эти фамилии и после трех раз не запомню, — Сорокин копошился в бумагах на столе, пытаясь отыскать чистый лист. — Это ж надо… Стрельбу, понимаешь, устроили! Пострелять негде! В Москве столько тиров, что стреляй, не хочу…