Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

Поужинав, взрослые вышли из домов, разбились на компании, принялись переговариваться, а дети бегали наперегонки, играли в салки, затевали дружеские потасовки — словом, наступил самый обычный вечер в самой обычной грамерайской деревушке.

— Слушайте Слово Господа!

Откуда явился этот проповедник — этого никто не знал, но все крестьяне разом умолкли и уставились на него не то чтобы удивленно — скорее со страхом. В последнее время священнослужители редко приносили добрые вести.

— «Не надейтеся на князей», — сказал наш Господь! И вправду, глупец тот, кто в наши дни надеется на князей — на Туана и Катарину!

Деревенские жители выпучили глаза. Вот так речи! Да это же самая настоящая измена! Даже детишки догадались, что что-то не так, и один за другим прекратили игры и стали прислушиваться к бродячему проповеднику.

— Туан и Катарина хотели узурпировать власть Церкви! король и королева опорочили слово лорда архиепископа! Они дерзко примкнули к прогнившей и погрязшей в грехах Церкви Рима и всю страну нашу Грамерай прокляли! Что с людьми творится, то творится и с самой землей! Уже теперь она кое-где отравлена! А где-то сотрясается! Поверьте мне — через три минуты земля под вашими ногами сотрясется!

Крестьяне в растерянности начали испуганно перешептываться. Тут и там слышались крики отчаяния. Несколько человек развернулись и бросились к своим жилищам.

— Никто не пострадает! — продолжал витийствовать проповедник. — Ну если и пострадает, то своем немного! Земля сотрясется, это верно, но она будет только дрожать, только дрожать, люди добрые! Пока это всего лишь предупреждение от Господа, а не месть Его!

Немного успокоившись, крестьяне вернулись. Священник выпрямился, улыбнулся, уверенный в себе…

Потянулись секунды.

Они тянулись и тянулись.

Священник нахмурился. Люди зароптали.

— Три минуты-то уж давно прошли!

— Да уж!

— А вроде не тряслось ничего. Ты чего-нибудь почувствовал?

— Да нет. Не более, чем когда мой бык по полю топает.

Проповедник свирепо сдвинул брови, сжал кулаки. Его лоб покрылся потом. Люди заметили это, умолкли и снова внимательно пригляделись к нему. Нет, ничего не случилось.

— Да это шарлатан, — пробормотал кто-то.

— Точно. Шут гороховый. Сам себе тонзуру выбрил. Хорош, нечего сказать! — фыркнула одна крестьянка.

— Решил одурачить нас, да? — Вперед шагнул плечистый крестьянин. В голосе его прозвучала неприкрытая злость.

— Я воистину монах из ордена Святого Видикона! — прокричал священник.

— Всякий может напялить на себя сутану и повесить на грудь деревянный крестик, — угрожающе проворчал другой крестьянин, также крепкого телосложения. — Ты что, малый? За дураков нас принимаешь?

— Не троньте меня! — крикнул священник, но по голосу было слышно, что он здорово струхнул. Он попятился… еще… и еще. Крестьяне-здоровяки обступили его с трех сторон. А позади них монах увидел мужчину не такого крепкого и плечистого. Тот довольно улыбался. Проповедник вперил в этого человека гневный взгляд, но крестьянин только улыбнулся шире, и улыбка у него получилась совсем не веселая, а уверенная и угрожающая.

— Ступите на путь истинный! — взвизгнул проповедник. — Не идите за этими лживыми владыками… иначе земля сотрясется у вас под ногами! Я вас предупредил!

С этими словами он развернулся и затрусил к лесу. Щеки его пылали от злости, обиды и непонимания того, что произошло. О, как он гневался на этого юнца с уверенной улыбкой. Теперь у монаха не было никаких сомнений в том, что это был чародей, сдержавший землетрясение силой своего разума, когда сам он пытался заставить землю дрожать.

15

Лютни и гобой вели тихую безмятежную мелодию, от которой сразу успокаивалось сердце у тех, кто входил в главный собор Раннимеда. Голоса певчих заполняли весь неф, когда в собор вошли король и королева. Они шли рука об руку, а впереди них шли их сыновья, с торжественностью, делавшей честь их юному возрасту. Впереди детей вышагивали ливрейные лакеи, а замыкали процессию горничные. На мессу в кафедральный собор прибыла треть обитателей королевского замка. Остальные в это время находились на службе в замковой часовне.

Наконец королевская процессия расселась по скамьям. Катарина улыбнулась и незаметно погладила руку Туана. Он поглядел ей в глаза и улыбнулся в ответ. На несколько кратких минут божественное умиротворение воцарилось в их душах.

Но вот хор завершил песнопение триумфальным «Аллилуйя!», и проповедник, взойдя на кафедру, вскричал:

— Горячо возлюбленные во Христе!

Катарина и Туан резко повернули головы к кафедре. Куда же подевался предначинательный псалом, а также псалом Покаянный, и молитвы — «Слава в вышних Богу», и чтение Посланий Апостолов и Евангелия?

— В нынешнее воскресенье в этом храме не будет мессы, — с грустью объявил проповедник.

Туан нахмурился, Катарина стала мрачнее тучи. Народ вокруг них громко зароптал.

Проповедник с тоской дождался, когда вновь наступит тишина, затем развернул свиток и объявил:

— Я должен зачесть вам послание от его Преосвященства архиепископа!

Катарина чуть было не вскочила со скамьи, но Туан взял ее за руку и удержал.