Пока чародея не было дома. Чародей-еретик

— Тсс! — шикнул на него Род и быстро, испуганно оглянулся. На счастье, никого из крестьян поблизости не оказалось. Он успокоился и проговорил: — Послушай, в этих краях я — жестянщик Оуэн, договорились?

— Как скажешь, лорд Чародей. Я принес тебе весточку от его эльфийского величества.

— О, от Брома? — Род нахмурился. — Что такое? Катарина и Туан нервничают?

— В некотором роде. Новый архиепископ объявил, что…

— Что всякий, кто не с ним, тот против него. Да, мы слышали об этом. Только не говори мне, что их величества всерьез размышляют о том, по какую сторону забора им встать!

— Нет, но они хотят твоего совета.

— Опять? — в отчаянии воскликнул Род. — Послушай, я же не единственный могущественный чародей в этой стране… и к тому же мы с Корделией выполняем важное секретное задание. То есть… до сих пор оно было секретным.

— Несомненно, не может быть ничего важнее…

— Да ну? Послушай, если мы не сделаем свою работу быстро, призраки и чудовища захватят весь Грамерай!

Эльф сдвинул брови:

— Твои слова имеют некоторый вес…

— Еще какой! Тонну весят, не меньше, а то и две! Послушай, втолкуй им, что на самом деле я им не нужен — ведь Гвен прямо у них под боком! Пусть только найдут для наших детишек няньку!

— Я очень рад видеть вас, леди Гэллоугласс, — с совершенно несчастным видом приветствовал Гвен Туан. — Очень любезно с вашей стороны явиться на наш зов.

— Не обращайте на него внимания. — Катарина сжала руку мужа и похлопала по ней. — Ох уж эти мужчины! Они думают, что только они понимают в неотложных делах.

— Ясно, — кивнула Гвен и сердечно улыбнулась. — Его величество хотел сказать о том, как беспечен стал мой супруг. — Она подняла руку, дабы предотвратить возражения Туана. — Нет, не отрицайте, ваше величество, не нужно. И чтобы у вас полегчало на сердце, я сразу же расскажу лорду Чародею обо всем, что будет сказано между нами, а вам немедленно сообщу, каково его мнение об этом.

Туан явно успокоился:

— Благодарю вас.

— В делах государственных, леди Гэллоугласс, вы искушены, и в тактичности вам не откажешь. — Катарина подошла к отполированному до блеска ореховому столику, стоявшему около стрельчатого окна. — Давайте присядем. Нам с вами надо побеседовать о многом.

— Благодарю ваше величество за эту любезность. — Гвен опустилась на стул в форме песочных часов и с удовольствием обвела взглядом покои. — У вас в солярии мое сердце всегда радуется.

— Благодарю, леди Гэллоугласс, — сказала Катарина и села рядом с гостьей., — Однако эти покои построены задолго до моего рождения.

— Однако ковры и гобелены подбирали вы. — Гвен склонилась к столу. — И ваши заботы — это ваши заботы, ваше величество. Что же более всего тревожит вас теперь? То, что дети обнаружили колдуна-шпиона?

— Это — более всего, — ответила Катарина и нахмурилась. — Должна признаться, что если ваш супруг прав — в том, что новоявленный архиепископ пользуется услугами колдунов и ведьм, — то всем нам есть из-за чего переживать и тревожиться. Мы должны воспитывать наших детей в лоне Церкви, леди Гэллоугласс, иначе их души станут заблудшими и они утратят всякое чувство праведности.

Гвен понимающе кивнула:

— И как им отличить дурное от праведного, когда сама Церковь противоречит собственному учению? О да, ваше величество, все это и меня тоже тревожит. Не будет согласия в наших домах, в наших семьях, если не будет порядка в Церкви.

— Меня же более тревожит согласие в королевстве, — заявил Туан и даже не постарался скрыть своего раздражения.

— Это одно и то же, — обернувшись к нему, проговорила Гвен. — Просто ваш дом больше нашего, но и для него основой служит Церковь.

— И вот теперь эта основа рухнула, — прошептала Катарина.

Но Гвен покачала головой:

— Я так не думаю. Она дала трещину, но пока не рухнула.

— А я бы сказал, что она в руинах, — горячо возразил Туан, — А как же может быть иначе, когда Грамерайская Церковь отделилась от Римской, а аббат объявил себя архиепископом?

— В истории Римской Церкви всегда бывало много епископов, если я верно понимаю Библию, ваше величество. А трещину можно залатать.

— Как же? — сразу встрепенулась Катарина.

— Верностью Римской Церкви. Пусть существует раскол в ордене Святого Видикона, но сама Церковь останется единой.

— И народ поймет, что этот архиепископ-самозванец — всего лишь отщепенец? — Туан вытаращил глаза. — Славно сказано, миледи! Но как же нам донести это до наших подданных?

— Объявив о вашей верности Римской Церкви, ваше величество.

— Но тогда архиепископ соберет войско, какое только сумеет, и пойдет на нас войной! — воскликнула Катарина.

— А разве теперь он не станет этого делать? Подумайте, ваше величество. Его указы говорят лучше него самого: либо люди выказывают верность ему, либо объявляются еретиками и потому должны быть отлучены от Церкви.

— Это так. — Туан понурился. — Сами мы объявим об этом или об этом объявит он, так или иначе — мы окажемся на стороне Рима.

— Каков змей! — с жаром выкрикнула Катарина.

— Скажите лучше — лис. Однако таким образом вы могли бы выкурить хитрого лиса из его норы.