Поющие камни

Народу в сарае оказалось немало, с дюжину человек, парни да молодые мужчины. В основном смуглолицые брюнеты, но встречались и светловолосые бородачи, впрочем, ни по-русски, ни по-английски они не говорили, а немецкий, тем более испанский, Иванов не знал. Сарай был заперт, сквозь щели меж толстыми досками проникали внутрь полоски яркого солнечного света, отчего и все узники казались какими-то полосатыми, будто в лагерных куртках-пижамах.

Всех держали взаперти, и пока было непонятно – кто и зачем. Исламисты, игиловцы – очень может быть, потому как кроме них больше, пожалуй, и некому. Разве что – торговцы человеческими органами. Нет уж, тьфу-тьфу… лучше уж исламисты… А вообще, непонятно, что лучше… или уж – что хуже. Смотаться бы отсюда как можно быстрей, используя подходящий случай.

Понемногу приходя в себя, молодой человек еще раз внимательно осмотрел помещение. Осанистое, надежное, грубое. Крепкие, вкопанные в землю столбы, толстые не струганые доски. Что это – бук или граб? Какое-то южное твердое дерево. Голыми руками не возьмешь, нечего и пытаться. Что же тогда остается? Подкоп? Опять незадача – почва-то твердая, почти как камень. Лопатой, и той не возьмешь, только киркою. М-да-а-а, угодил, однако…

Некоторые узники негромко переговаривались все на том же непонятном языке, большинство же сидело молча. Кто-то дремал, а кто-то просто тупо пялился прямо перед собой, устремив взгляд в одну точку. Их можно было понять – стресс, однако.

Сколько они все тут уже сидели? День, два… а может, и больше? Геннадий покривился – из дальнего угла остро пахнуло мочой. А в туалет тут, похоже, не водят. Чертовы мрази!

Приглушенные голоса узников вдруг резко замолкли. Снаружи послышались шаги, что-то скрипнуло… и дверь, точнее говоря – тяжелые двустворчатые ворота узилища распахнулись настежь.

Все те же гопники, правда – их уже стало намного больше, человек десять. Одеты также в рубища, зато с короткими копьями и кинжалами, а тот, что в тюрбане – с мечом в потрепанных ножнах!

Ну, надо же – мечи, копья… Средневековье какое-то. Варварство. Правда, игиловцы (запрещенные в РФ) как раз его и возрождают. Отсюда, верно, весь этот псевдосредневековый антураж. Сейчас, поди, головы рубить начнут, сволочуги!

Нет, не начали. Тот, что в тюрбане, похоже, признавался всеми за старшего. Невысокого роста, но коренастый, крепкий, он чем-то напоминал крепко сбитого колхозного битюга или старого быка с мутным взором. Широкие штаны, расшитые (такое впечатление – стразами) туфли, короткая туника, распахнутая на волосатой груди. Круглое, обрамленное небольшой черной бородкой, лицо, вовсе не жестокое, а, скорее, усталое. Обычное, ничем не примечательное лицо, разве что загорелое.… у Петровича, трудовика, такое с похмелья бывает. Щегольской зеленый тюрбан, толстая шея. На кожаной перевязи, на поясе – меч с затейливой рукоятью и почти без перекрестья. Металлические браслеты на руках, круглая серьга в ухе. Наверное, медь, хотя, может, и золото. На шее – ожерелье из серебряных монет, какие когда-то любили носить цыгане… И среди монет – мобильник и та самая сердоликовая бусинка, Гена ее сразу узнал! Вот ведь гад… ладно – мобила, но бусина-то тебе на кой хрен сдалась?

– Файрутдин… – отчетливо прошептали позади, рядом. – Файрутдин-гази.

Файрутдин-гази. Значит, так зовут предводителя исламистов. Впрочем, это имя ничего Иванову не говорило.

Выйдя вперед, Файрутдин-гази подбоченился и что-то властно сказал. Все узники торопливо встали и стали выходить из сарая по одному – экстремисты сразу же связывали им руки за спиною. Вышел в свою очередь и Геннадий, покорно подставил руки. А что было делать-то? Нарываться на верную смерть? Удобного для побега направления покуда нигде не просматривалось. Сарай располагался на неширокой улочке, с обоих сторон перекрытой крепкими парнями с копьями и кинжалами. Проверять их на готовность применить оружие что-то не очень хотелось. Лучше уж обождать, выбрать более подходящий момент.

Узников быстро выстроили в колонну. Кто-то из гопников щелкнул бичом, опустив его на спину первого попавшегося парня. Несчастный дернулся и вскрикнул от боли. Никто не обратил на него никакого внимания. Пошли.

Это точно была Таррагона! Только какая-то непонятная, чужая. Был пляж, были знакомые камни – но не было железной дороги, и не маячили на рейде дожидающиеся разгрузки корабли. Хотя корабли-то в гавани были – но только парусные. Убогие рыбацкие фелюки. А где же фешенебельные яхты гнусных мошенников и ворюг? Где сухогрузы, где танкеры? Где, наконец, портовые краны, где? И железнодорожный вокзал куда-то делся… и «Балкон Средиземноморья». Нет, собственно, утес-то был, только смотровой площадки – не было. Зато римский амфитеатр – вот он, пожалуйста, на своем месте. Все те же развалины, никуда не делись. Какие-то изможденные люди таскали оттуда камни, бесстыдно разворовывая археологические древности. Куда только полиция смотрит… Вот уж действительно – куда?