Поиграй со мной

Бекка Мак Поиграй со мной

Любимые, просим НЕ использовать русифицированные обложки в таких социальных сетях как: Инстаграм, Тик-Ток, Фейсбук, Твиттер, Пинтерест. Приятного чтения ♡

Всем, кому приходилось подстраиваться под ожидания окружающих…

Не гаси свой огонь ради кого бы то ни было. Правильные люди не будут пытаться украсть твой свет, а будут купаться в нем. Так что, наслаждайся им.

Тебя, такой, какая ты есть, уже достаточно.

ГЛАВА 1

ОТСТАВИТЬ, СОЛДАТ!

— А я говорил.

Я протягиваю руку, и трижды сгибаю пальцы — «пора платить по счетам, сучка», вот что это значит.

Адам Локвуд, один из моих лучших друзей и товарищ по команде, откидывает голову назад и тяжело вздыхает, почти рычит, словно не верит в происходящее.

Я не верю в происходящее.

Для ясности, поразительно то, что Адам действительно верил в жениха.

Он привстает, потянувшись за кошельком в заднем кармане брюк, с ворчанием перебирает банкноты и садится обратно. Сотню он отстегивает на мою раскрытую ладонь, и еще одну кладет на ладонь Эммета, нашего товарища по команде.

Адам переводит взгляд на Картера, капитана нашей команды, жениха и мужчину, который сейчас не может подобрать слов перед всеми двумястами гостями.

Он только что случайно рассказал всем, что его новоиспеченная жена беременна.

— Я верил в тебя, Картер, — ворчит Адам. Он вскидывает руки над головой, когда Кара и Дженни протягивают руки за своей долей выигрыша. — И вы туда же!

Знаете, Адам — отличный парень. Лучший парень, которого я знаю, на самом деле. Он безгранично верит в каждого. Иногда его вера… немного неуместна. К примеру, как сейчас его вера в того самого, стоящего перед нами, человека.

Потому что Картер Беккет хорош лишь в двух ипостасях: в игре в хоккей и в любви к своей жене Оливии. Что у него совсем не получается? Хранить секреты.

— Я в долгу ещё и перед Оливией, — бормочет Адам. — Даже она ставила на то, что Картер все испортит. Я что, единственный, кто в него верил?

Все хором отвечают: «Да», и Адам проводит обеими руками по лицу. Холли, мама Картера и Дженни, кладет руку ему на плечо, и тогда кажется, что он действительно вот-вот расплачется.

— Я проиграл шестьсот баксов за две минуты, а все потому, что этот парень не смог подержать рот на замке всего лишь одну чертову ночь.

Холли прячет свой выигрыш.

— Я люблю своего сына, но он слишком обожает внимание, и не умеет фильтровать свою речь. Это он унаследовал от своего отца. Я пойму Оливию, если сегодня Картер будет ночевать на диване.

Как по команде, мимо нас проносится миниатюрная невеста, а Картер следует за ней по пятам.

— Ты не получишь ничего из этого сегодня вечером, — выпаливает Оливия, обводя рукой бедра. — Ни-че-го!

У Картера от изумления отвисает челюсть, и он бросается за ней.

— Олли! Это была случайность! Ты не можешь запретить мне! Не можешь!

— Я знал, что это будет самая веселая свадьба, на которой я когда-либо был, — я вонзаю вилку в недоеденный кусок шоколадного торта Адама. В начинке измельченные Орео. Это потрясающе. — У Кавтева и Овви мовгло бы быть собствемнное тевешоу.

— Знаешь, что не помешает? — Дженни приподнимает свои идеальные брови и бросает резкий взгляд на мой рот. — Глотать, блять, прежде чем говорить.

Я перестаю жевать, и когда наши взгляды встречаются, мои уши горят. Дженни — это точно Беккет. Всезнайка, которая не фильтрует речь, точно такая же, как ее старший брат. У нее такие же ямочки и раздражающая улыбка. Но если глаза Картера темно-зеленые, то у нее они мягче, холодно-голубые, с едва заметным оттенком фиолетового.

Милые.

Или какие они там.

Я сглатываю, откладываю вилку и прочищаю горло, пока алкоголь во мне подталкивает меня к ответу, который обычно я бы не решился озвучить.

— Если хочешь кусочек, только попроси, Малышка Беккет.

— Я не малышка, — выпаливает она в ответ, скрещивая руки на груди. Ее идеальные сиськи демонстрируются во всей красе, из-за чего ее вид в этом мерцающем платье алого цвета будто сильнее призывает меня переспать с ней.

Я избавляюсь от мысли так же быстро, как она формируется. Порой мне кажется, что слух Картера, когда речь заходит о его сестре, становится сверхчувствительным, и он может, типа… услышать мои мысли или что-то такое. Я слишком часто вижу, как он дерется на льду, чтобы осознавать, что не хочу стать объектом его злости. Мне нравится мое лицо таким, какое оно есть. Я не хочу его испортить.

Адам отодвигает от меня свою тарелку, когда я хочу отломить еще кусочек.

— Мой торт, — он игнорирует мое недовольное лицо, и прежде, чем я успеваю сказать, что уже съел два кусочка, и он все равно не съест оставшийся, он протягивает его Дженни. — Хочешь?

Я обиженно вздыхаю.