Погружение

– Тебе же выдали премию. И мне, кстати, тоже. Сходи на пару сеансов. Прошу тебя. Я хочу видеть тебя другой, Ария. Иначе… – его голос срывается, но ответ я читаю в его глазах. Никто не хочет видеть с собой рядом психичку, даже эта версия Лиама, который вообще не любит смотреть на что-либо, кроме баскетбола и сериалов.

Я недалеко от него ушла в реальности. Мы всегда притягиваем в жизнь свое соответствие. Соответствие своим мыслям, образу жизни и личностному развитию. Такая Ария, как здесь – не способна быть любимой женщиной таких мужчин, как Дэймон и Лиам Мерсер. И это факт. Мечтая о короле, не забудь сначала сама стать королевой, как говорится.

– Хорошо, Лиам. Спасибо. Пожалуйста, иди спать. Я схожу в спальню к детям, – слегка отталкивая Лиама, я встаю и на цыпочках пробираюсь к Максу и Марианне. Они вынуждены спать и жить в одной комнате, потому что у нас мало места, но я знаю, насколько это неправильно. Дети разного пола не должны жить в одной комнате. Стараясь не разбудить их своими шагами и дыханием, я присаживаюсь на край кровати дочери, разглядывая красивое лицо Марианны, являющееся моим отражением. Интересно, что ей снится? Им обоим…перевожу тяжелый взор на Макса: он как всегда в своем репертуаре и спит с огромной игрушкой Дарта-Вейдера в обнимку, которую я купила ему на первую заработную плату в «Лабиринте». Для них мне ничего не жалко, я готова на все, ради детей.

Я боюсь быть ужасной матерью. И не понимаю, почему каждый раз, когда в мыслях проносится эта фраза, меня накрывает огромная сотканная лавина, и чувства вины, которое душит меня до жара в груди. До момента, когда кажется, что ты больше никогда не сделаешь вдох и просто задохнешься от боли.

Я должна увидеть своих детей во сне. Должна понять, что я чувствую к тем своим детям. Может, в них кроется исцеление моего безумия?

Хотя нет…плохая затея. В «Лабиринт» и осознанные сны я больше не вернусь. Я приняла это решение твердо и ответственно. Всё, больше никаких снов, никакого Дэймона и никакого образа успешной писательницы. Каким бы сладким не был тот сон, это всего лишь сон. Я не хочу себя мучить, не хочу больше срываться. То, что ещё вчера казалось сказкой обернулось для меня огромной головной болью.

Я искренне верю в то, что я смогу справлюсь, смогу устоять перед искушением пойти туда, заснуть и больше никогда не проснуться. Но сердце все знает заранее и подсказывает мне одно: реальности для меня уже будет мало…

* * *

На следующий день я оказываюсь на мягком и удобном кресле-диване в кабинете психиатра Энтони Каспера, что целых три часа выслушивает мою странную исповедь во всех подробностях. Стоит отдать должное, доктор не удивляется и даже бровью не ведет, когда в моей истории вспыхивают неожиданные повороты. Его не забавляет, не восхищает и не пугает все, что я ему рассказываю о своих скитаниях между снами и явью. А я тем временем болтаю без устали, не обращая внимания на боль в горле и языке, постоянно опустошая запасы воды, которая так предусмотрительно поставлена на высокий столик рядом с креслом. В целом, кабинет безумно приятный, несмотря на то, что клиника находится в Бронксе и является одной из самых дешевых в Нью-Йорке. Просторный и светлый, вселяющий надежду на моем исцеление и счастливое, спокойное будущее. Интерьер не содержит ничего лишнего: диван-кресло для пациента, рабочий стол психиатра и картины природных пейзажей, которые смотрят на меня с каждой стены этой комнаты, навевают мысли о покое и умиротворении, пробуждая эти же чувства в моей душе. Как ни крути, созерцание океана или Швейцарских Альп благотворно влияют на психику. Всё здесь создано для максимального расслабления и настроя на исцеления для клиента.

В этот момент, почти не жаль тысячи долларов за прием.

– Это всё, чем вы хотели со мной поделиться, Ария? – едва ли не тоном прокурора подводит черту Энтони.

– Да. И я хочу понять, что со мной происходит, и как это лечится. Точнее, как мне сосредоточиться только на реальности, после того, что я испытала? Как перестать хотеть вернуться туда, погрузиться в свой сон…? Как поверить в то, что там у меня нет настоящей жизни? Ведь находясь там, я ощущаю себя такой живой…такой невероятной, – с воодушевлением и трепетом в груди признаюсь я, замечая как тяжелые брови Каспера опускаются ниже, делая его крошечные глаза-пуговки ещё меньше. Комичным и банальным для всех докторов и преподавателей жестом Энитони поправляет очки на переносице и проводит ладонью по каштановым волосам с легкой проседью. Несмотря на отсутствие глубоких морщин, он не выглядит молодо, должно быть, постоянное растрачивание энергии на своих пациентов ведет к преждевременной седине, хотя, возможно, это лишь генетическая предрасположенность.