Поглощенные сумраком

Я слышу его смех – озорное, утробное кудахтанье, которое я так любила, – исходящий из темного угла в роскошном, фантасмагорическом кабинете его старого особняка в Галиано. Я почти ощущаю запах превосходного виски в его бокале и ароматный дым кубинской сигары. Почти слышу тихое потрескивание дров в каминном очаге. Я улыбаюсь…или чувствую, что улыбаюсь. Мое тело немного приподнимается при звуке его голоса. Я умерла. Так должно быть. Потому что Франц мертв, а значит, я нахожусь здесь вместе с ним. Но где именно?

Я пытаюсь повернуть голову, чтобы увидеть это место, но движение затягивает меня в калейдоскопический водоворот кружащейся воды. Появляются другие звуки, обрывки слов. Механизмы. Запах антисептика. Женский голос. Луч холодного света пронзает и слепит меня; его источник находится где-то высоко наверху.

Я снова поднимаюсь вверх. Вверх. Вверх.

Я слышу крик. Звучит сигнал тревоги.

Я нахмуриваюсь. Неожиданно я останавливаюсь и начинаю опускаться, туда, где находится Франц.

Я никого не собиралась убивать, Франц. Я даже не знаю, убила ли я Дэна Уитлока, – не знаю, умер ли он в конце концов…

Я улетела прежде, чем успела узнать, как сильно он пострадал и удалось ли ему выжить…Ты был прав в одном, Франц, – собери кучку людей с темными секретами вместе, отрежь им путь к отступлению, напугай их – и тогда ты даже не сможешь представить, как обернется дело. Но, как ты и говорил, всегда происходит одно и то же. Они всегда превращаются в зверей под влиянием своих внутренних чудовищ.

А потом они набрасываются друг на друга.

Мои глаза наполняются слезами. Я снова вижу изломанное тело моего мальчика, лежащее на мостовой. Дождь падает на его невинное лицо, затекает в его открытый, незрячий глаз. Я протягиваю руку в этом странном и темном чистилище, вслепую ощупываю пространство вокруг себя.

Мамочка.

Невероятный, душераздирающий момент.

Зик? Эзикиел?

Мама?

Ты здесь, мой мальчик?

Я так долго хотела умереть. Я была полностью готова к такому концу. Я собиралась повеситься в лесу или просто сгинуть в глуши. После того как они посмотрели мне в глаза и сказали, как они сожалеют о том, что сделали с моим маленьким мальчиком.

Эзикиел, милый, где ты?

Внезапно он оказывается здесь, в глубокой тени перед Францем. Он сидит на табуретке, ест «Тути-Попс» и смотрит мультфильм. Здесь стоит вечное субботнее утро с лимонно-желтым солнечным светом, проникающим сквозь лиственные кроны перед нашим домом в Китсилано. У меня перерыв между двумя рейсами.

Милый?

Он поднимает голову и улыбается той самой улыбкой с ямочками на щеках, которую я так люблю. Я подхожу к нему и целую его в затылок. Его волосы пахнут сеном и мягким щенком. Мое сердце поет. Я ставлю кофе и делаю тосты.

Кухня наполняется запахом кофе и свежего жареного хлеба. Клубничным ароматом «Тути-Попс», залитых молоком. Мне сладостны эти запахи. Мой сладкий, мой дорогой мальчик. Чистая сладостность жизни.

Какой-то шум. Холодно, темно. Снова начинаются гудки. Тревога! Запах антисептика. Серебристо-белый свет такой силы, что режет глаза. Два голоса – мужской и женский. Они спорят или ссорятся друг с другом? Потом все начинает меркнуть. Мои мысли приходят в смятение. Меня тянет прочь от Зика, прочь от Франца – дергает, отрывает от них.

Нет… нет. Я тянусь к Зику. Он протягивает руку навстречу.

Мамочка! Не оставляй меня! Мама!

Зик! Его рука… Она вдруг лежит неподвижно на холодной и темной улице. Кровь течет у него изо рта, и дождь собирается лужицами вокруг его лица. Я захлебываюсь слезами.

Зик.

Я слышу голоса. Я снова дышу, я больше не под водой. Я слышу звучный мужской голос, который говорит: «Дебора Стронг, отойдите от кровати. Вы арестованы. Вы имеете право хранить молчание и обратиться к адвокату по вашему выбору…»

Паника вползает в мое сердце.

Полиция? Здесь? Где… В больничной палате. Нужно сказать…

Но я не могу прорваться через пелену. Не могу пошевелиться. Я пытаюсь говорить, но не издаю ни звука.

Нет, Стелла, не паникуй. В этом нет нужды. Ты можешь сделать выбор. Это просто: выбери, и все.

Франц, это твой голос?

Мамочка.

Я замираю при звуках этого голоса. Отворачиваюсь от больничных звуков, от полиции, от ощущения того, что Дебора находится где-то рядом. Я поворачиваюсь к Зику и Францу.

Я чувствую, как опускаюсь вниз, вниз, вниз. И там, на дне, больше не холодно. Там тепло и мягко. Наверное, так чувствует себя ребенок в материнской утробе.

На этот раз я опускаюсь еще ниже по спирали, тихо и приятно. Все так чудесно.

Зик здесь. Он улыбается. Я опускаюсь на корточки и раскрываю объятия.

Он бежит ко мне, сверкая ободранными коленками. Врезается в меня, и мы падаем на зеленую траву, усеянную желтыми одуванчиками. Я смеюсь и глажу его волосы.

Ты пришла, мамочка.

Я не могу говорить; чувства слишком сильны. По моим щекам текут слезы. Я киваю и глажу его волосы. Голос возвращается ко мне.

Я больше никогда не оставлю тебя, Зик.