Поганое поле. Возвращение (СИ)

Вдоль верхней кромки вагонов сияли шестиугольные прожектора, заливающие светом окружающее пространство на сотню метров. Но наш лагерь в овраге располагался немного дальше. Когда мы вышли из освещенной зоны, симботы врубили собственные прожектора на груди.

Если селенофилы где-то здесь, они здорово струхнут…

Но они ушли. Не слышались голоса, не вспыхивали отблески костра — лишь шумел легкий степной ветер.

Мусоровоз стоял на месте, и — вот чудеса! — его не тронули, хоть я не запер ни кабину, ни кузов. Моей палатки и шатра Киры также никто не коснулся. В палатке на спальном мешке лежал автомат с патронами.

Габриэль прав: вдоль гравитационной дороги царит идеальный порядок.

Настроение значительно улучшилось. Мы удивились и обрадовались.

Кира пошла вдоль ручья за поворот, где стояли лагерем поклонники Аннит.

— Никого, — сказала она, вернувшись. — Ушли, кажется, недавно. Кострище еще тлеет.

— Спасибо им за уважение наших прав на собственность, — заявил я, сворачивая палатку и засовывая в кузов мусоровоза. Кира ловко сложила шатер и тоже положила в кузов.

— Но они плохо затушили костер, — произнесла она через пару минут.

— И что?

— Не знаю. Но это странно. Они давно живут в Поганом поле и должны понимать, как важно тщательно тушить огонь после себя.

— Да психанули просто, — отмахнулся я. — В Росс не попали, наши шмотки разворовать боязно, вот и не затушили огонь в надежде, что поднимется степной пожар и сожжет тут все.

— И все же это необычное поведение.

Я махнул рукой и заглянул в кабину. Все на месте. Я запер кузов и кабину ключом-перфокартой, схватил рюкзак с одеждой и вручил его симботу — пусть тащит. Не зря же они с нами сюда приперлись.

Кира отдала другому симботу переметную суму со своими небогатыми пожитками и поднялась по склону. Она заливисто засвистела, подзывая лошадей, но никто не прискакал из темноты.

Я не чуял лошадей. И Погань тоже. С симботами Погани бояться нет смысла, но я по привычке просканировал местность на предмет ночных страшилищ.

— Все-таки фанатики увели лошадей! — сказал я, когда Кира спустилась. Она немного погрустнела.

— Или они сами ушли… стреноженные.

Я промолчал. Лошадей быстро укокошат и сожрут Уроды. У стреноженных лошадей ночью в Поганом поле вдали от людей нет шансов.

— Я запомнил их ауры, — заверил я Киру. — Позже найду их, если они живы. И если их увели фанатики, кое-кто получит по щам!

Мы зашагали обратно к поезду. Симботы следовали за нами.

Мусоровоз оставим здесь, иного выхода нет, подумал я. Будем надеяться, что авторитет Республики Росс чересчур высок в здешних краях, и ни один бродяга не покусится на чужое имущество у гравитационной дороги.

Когда мы подходили к купающемуся в свете прожекторов поезду, мне на ум внезапно пришла любопытная мысль. У вездехода Решетникова тоже была шестиугольная дверь. Что если Решетников — вовсе не изобретатель, а один из многих в Поганом поле, кто пользуется технологиями Росс? Надо бы в будущем прояснить этот вопрос.

Раздражение на Габриэля как рукой сняло. Я даже улыбнулся ему в коридоре, когда за нами беззвучно стянулась дверь и поезд понесся во мраке. Правда, язык не повернулся сказать “спасибо” — уж слишком насмешливо он ухмыльнулся в ответ.

Или мне это мерещится?

Может, россы не такие и сволочи?

***

Поезд не гасил свои мощные прожектора, и мы с Кирой видели, как меняется ландшафт. Степь закончилась, сменившись покрытыми лесами и высоким разнотравьем долинами с торчащими из земли древними валунами, невысокими горами, отвесными живописными скалами и пропастями.

Иногда поезд нырял в длинные тоннели в недрах гор.

Ближе к полуночи (судя по ощущениям) мы пролетели мимо огромного озера — почти моря — с лайнером, залитом огнями. Подробно рассмотреть его не удалось.

Еще через час впереди среди гор выплыла циклопическая решетчатая стена почти до небес, подсвеченная мощными прожекторами. Зрелище было завораживающее.

В мире квеста я видел фото “Дуги” — советской радиолокационной станции. Она поражала воображение. Но стена вокруг Республики Росс просто сносила крышу, потому что была выше и массивнее раз в десять.

— Святой пепел! — прошептала Кира. Несмотря на то, что она порвала со своим племенем, верящим в Вечный огонь, присказки у нее сохранились из прежней жизни. — Что это?

— Великая росская стена, надо полагать, — ответил я и вспомнил хилый и позорный забор вокруг Посада. — Она, по ходу, уходит в стратосферу…

— Но от кого она защищает? От Поганого поля?

— Больше не от чего.

— Россы так его боятся?

— Выходит, так. Но ее могли построить для другого.

— Для чего же?

— Радар… Это может быть радар. Огромный. Это такая штука…

— Знаю, читала. Но из каких далей они получают сигналы при таких размерах?

— Из космоса, — брякнул я первое, что пришло на ум.

“Экселлент во имя нашей расы!” — прогрохотал нечеловеческий голос Димона в ушах.

Неужели в этом мире замешаны инопланетяне?

Иначе зачем пихать в квест эту странную фразу?