Поезд сирот

Вчера перед уходом Молли сказала Вивиан, что сегодня будет пораньше, но точное время не назвала. И вот она стоит в гостиной с задернутыми шторами и гадает, не лучше ли уйти. В старом доме столько всяких звуков. Скрипят сосновые половицы, дребезжат оконные рамы, жужжат мухи под потолком, полощутся на ветерке шторы. Сейчас, в отсутствие человеческих голосов, Молли кажется, что она слышит звуки и из других комнат: стонут кроватные пружины, капает из кранов, гудят лампы дневного света, позвякивают цепочки на дверях.

Она осматривается: изящная полка над камином, резной дуб по карнизу, люстра из латуни. В четыре широких окна, выходящих на море, видно плавный изгиб пляжа, зубчатые ели вдалеке, посверкивающий аметист моря. В комнате пахнет старыми книгами, вчерашней золой, к этому примешивается что-то вкусное из кухни – ведь пятница; Терри, похоже, готовит на выходные.

Молли разглядывает старинные фолианты на высоких книжных полках; тут распахивается кухонная дверь и влетает Терри.

Молли оборачивается.

– Доброе утро.

– Ай! – вскрикивает Терри, вцепившись в тряпку, которую прижимает к груди. – Господи, вот напугала-то! Ты что здесь делаешь?

– Ну, это… – запинается Молли, которая и сама уже не понимает что. – Я несколько раз позвонила, а потом просто решила войти.

– Вивиан тебя ждала?

Ждала ли?

– Мы, вообще-то, не договорились конкретно…

Терри щурится, хмурит брови:

– Негоже заявляться, когда вздумается. Не тебе распоряжаться ее временем.

– Я знаю, – говорит Молли, начиная краснеть. – Простите.

– Вивиан никогда бы не согласилась начать так рано. Она придерживается строгого режима. Встает в восемь или в девять, вниз спускается в десять.

– Мне казалось, все пожилые люди рано встают, – бормочет Молли.

– Не все. – Терри упирает руку в бок. – Но дело не в этом. Ты вошла без спросу.

– Ну, я не…

Терри вздыхает и произносит:

– Джек тебе, наверное, говорил, что я была не в восторге от этой идеи. Чтобы ты вот так отрабатывала свои часы.

Молли кивает. Ну вот, пошли нотации.

– Но он почему-то готов из-за тебя в лепешку расшибиться.

– Я это знаю и очень ценю. – Молли понимает, что если начнет оправдываться, то вляпается, как всегда. Но все же добавляет, не удержавшись: – Надеюсь, я его не подвела.

– Да вот подвела. Являешься без предупреждения.

Ну допустим, она это заслужила. Что там говорил на днях учитель на уроке по основам права? Старайтесь не поднимать вопросов, на которые у вас нет ответов.

– И еще одно, – продолжает Терри. – Я сегодня была на чердаке. И я, убей бог, не понимаю, чем ты там занимаешься.

Молли переминается с ноги на ногу, злится, что ее обвиняют в том, что решительно не в ее власти, а еще сильнее злится на себя за то, что не в состоянии убедить Вивиан отправить на свалку этот хлам. Понятно, как это выглядит в глазах Терри: Молли валандается без дела, тянет время, как какой-нибудь чиновник, который отсиживает в кабинете рабочие часы.

– Вивиан не соглашается ничего выбрасывать, – говорит она. – Я перебираю все ящики, наклеиваю на них ярлыки.

– Дам тебе один совет, – говорит Терри. – Вивиан разрывается между зовом сердца… – тут она прижимает стиснутую тряпку к сердцу, – и велением головы. – На случай, если Молли вдруг не поймет, она поднимает тряпку к своей голове. – Для нее расстаться с этим хламом – все равно что распрощаться с жизнью. А это любому тяжко. Твоя задача ее переубедить. И заруби у себя на носу: я очень расстроюсь, если ты проведешь пятьдесят часов, перекладывая вещи с места на место – и только. Я очень люблю Джека, но… – Она качает головой. – Всему же есть предел. – Эти слова Терри произносит, обращаясь к самой себе, а может, к Джеку; Молли ничего не остается, кроме как прикусить губу и кивнуть: мол, поняла.

Потом Терри с неохотой, но признаёт, что, может, сегодня и стоит начать пораньше, и если Вивиан не спустится через полчаса, она пойдет ее поднимет, а потом предлагает Молли чувствовать себя как дома; самой же Терри пора браться за дело.

– Ты ведь найдешь чем заняться? – спрашивает она, прежде чем вернуться на кухню.

Книга, подарок Вивиан, лежит у Молли в рюкзаке. Она ее еще не открывала, в основном потому, что книжка представляется ей нагрузкой к работе, которая сама по себе наказание, а главное, потому, что она перечитывает «Джейн Эйр» для уроков литературы (вот ведь история: учительница, миссис Тейт, раздала им школьные экземпляры на той же неделе, когда Молли попыталась стащить книгу), а книга эта – целый мир. Входить в нее заново каждый раз – встряска для всего организма; читая очередную главу, Молли чувствует, что дыхание у нее замедляется и она впадает в транс, будто медведь в спячку. Все одноклассники стонут – длинные отступления про человеческую природу, боковые сюжетные линии про ловудских подруг Джейн, затянутые, «ненатуральные» диалоги.

– Не могла рассказать в двух словах эту тягомотину? – ворчит в классе Тайлер Болдуин. – Я только начну читать, сразу засыпаю. Это как называется, нарколепсия?