Поединок отражений

– Здравствуйте, – я откашлялся: не люблю общаться с секретаршами. – Могу я поговорить с господином Воробьевым?

– А кто его спрашивает?

– Старый друг.

– Вы, случайно, не Дмитрий Котов? – голос девушки изменился.

– Да, это я…

– Ох, ну слава богу, вы позвонили!

– Да что случилось? – мне стало не по себе.

– Андрей Васильевич в больнице. По «скорой» увезли два часа назад. Ему вдруг стало плохо прямо в кабинете… – на том конце провода всхлипнули. – Он успел назвать ваше имя, мол, если вы позвоните, то…

– В какой он больнице? – резко перебил я готовую разрыдаться девушку. Только истерики мне сейчас не хватало.

– В областно-ой!.. – Она все-таки расплакалась.

Я бросил трубку – больше от девчонки все равно ничего не добиться, – и, подхватив сумку, кинулся к выходу.

* * *

– Да поймите вы, нельзя к нему сейчас, – в который раз повторяла, как заведеная, усталая полная докторша в приемном покое. – Без сознания он. Похоже на инсульт.

– Так «похоже» или инсульт? – Я все еще пытался достучаться до ее рассудка. – Что вы твердите, как автоответчик: «нельзя, без сознания…». Не пускаете, извольте дать исчерпывающую информацию о состоянии пациента. Я сам бывший врач и знаю правила!

– Обратитесь к заведующему отделением интенсивной терапии. Он будет завтра с девяти часов утра.

– Мне надо сейчас, а не завтра! – терпение мое лопнуло. Я поймал ее равнодушный взгляд и медленно, раздельно произнес: – Я – профессор медицинского университета Кротов. Я приехал консультировать тяжелого пациента Воробьева Андрея Васильевича. Вы сейчас выдадите мне халат и проводите в палату к пациенту. Выполняйте!

Докторша вздрогнуда, натянуто улыбнулась и позвала:

– Катенька! Катюша, выйди сюда!

Из-за двери дежурного помещения выскочила шустрая чернявая медсестра, стрельнула на меня шалыми карими глазами и спросила:

– В чем дело, Антонина Петровна?

– Катюша, это профессор Кротов из медуниверситета. Он должен проконсультировать поступившего сегодня в интенсивку Воробьева. Пожалуйста, подбери доктору халат и проводи.

– Не вопрос! – хмыкнула сестричка и снова глянула на меня так, что стало ясно: ни в какого профессора она не поверила.

Мы прошли мимо поста охраны в гардероб, Катерина открыла шкаф с белыми и зелеными халатами и махнула ручкой:

– Выбирайте.

– Меня зовут Денис Анатольевич, – сказал я, надевая халат. – Я действительно врач, хотя и бывший…

– Я так сразу и поняла, что не профессор! – пожала плечиком девчонка. – Не пойму только, как вам удалось Петровне голову задурить? Вы что, родственник этого Воробьева?

– Нет, старый друг. И мне обязательно нужно выяснить, что с ним случилось.

– Ну, ладно, идемте.

Мы зашли в лифт, и Катя нажала на кнопку пятого этажа.

– А вы какой врач? Невропатолог? – прищурилась она.

– Почему «невропатолог»? – не понял я.

– Ну, друг-то ваш с инсультом лежит.

– Это окончательный диагноз?

– Окончательный ставит только патологоанатом, а у нас – предварительные, – хихикнула Катерина.

– Значит, я и есть патологоанатом, – сказал я низким вибрирующим голосом и пристально посмотрел на девчонку.

Улыбка сползла с ее мордашки, как плохая косметика от дождя. Она заметно побледнела и вжалась в угол кабины.

– В-вы кто?!

– Тот, кто приходит ко всем и к каждому в свое время, – тем же гулким голосом произнес я. – К тебе я приду попозже, лет через сорок. Жди и готовься!

Девчонка закатила глазки и съехала по стенке на пол. В этот момент двери лифта открылись и я вышел в отделение интенсивной терапии.

Постовой медсестры на месте не оказалось, и это облегчило мне задачу. Я нашел журнал регистрации и спокойно выяснил номер палаты Андрея.

Так же не торопясь я прошел через все отделение и толкнул застекленную дверь с цифрой «7».

Тот, кто лежал на высокой кровати на роликах, опутанный датчиками и трубками, с кислородной маской на лице, мало походил на моего старого школьного товарища. Ввалившиеся щеки, мертвенно-бледная кожа, тонкие худые руки поверх серого одеяла, – да полноте, Андрюха ли это? Он же всегда был плотным румяным здоровяком с жизнерадостной улыбкой и неунывающим характером. Неужели за несколько часов он мог потерять двадцать или больше килограммов и заработать глубокую степень анемии и общего истощения организма? Какой же это инсульт?! Такого даже молниеносные формы рака неспособны сотворить за столь короткий срок. А уж злокачественный процесс давно снискал мрачную славу «главного вампира» среди болезней.