Поджигательница звезд

Она ждала молча, только смотрела в упор. Шибаев кашлянул и повторил:

– Людмила Савенко… Что вам известно о ней?

– Ничего! Она сняла америкоса и слиняла в Штаты. Повезло! – Молодежный сленг не вязался с ее возрастом, но, удивительное дело, был органичен с ней по выразительности.

– Она вам не писала оттуда?

– Она бы мне никогда не написала! Может, Ленке Коваль. Они… дружили. – Последнее слово она выплюнула презрительно.

– Какие у вас были отношения?

– А при чем тут наши отношения? Кстати, а кто ее ищет? Грузинские князья?

Она вложила в последнию фразу столько яду, что Шибаев промолчал, понимая: Ирина завелась окончательно и не успокоится, пока не выскажется, и понукать ее не нужно – достаточно внимательно слушать.

– Отношений у нас не было никаких, если вам уж так необходимо знать. Лялька была дрянью. Дрянью! Беспринципной дрянью и шлюхой! Она путалась со всеми! С преподавателями, со студентами, со всеми!

– Вы собирались на ее даче…

– Ну, собирались. И что? Надо же где-то собираться, а у них дачка что надо! Генеральская. И провиант. Но мы не дружили, спросите у Ленки Коваль. Тоже еще дурища! Лялька над ней издевалась, а она только глазками хлопала.

– Вы видели ее мужа?

– Америкоса? Не видела.

– А когда вы видели Людмилу в последний раз?

– Не помню, в сентябре, кажется. Не помню.

– Возможно, вы виделись, когда она забирала документы?

– Документы забрала Ленка Коваль, верный оруженосец королевы.

– Может, кто-нибудь из тех, кто бывал на даче, знает что-нибудь?

– А кто там еще был? – Она задумалась. – Дашка Койдан, кажется. Эта клуша никогда ничего не знает.

– Братья Куртовы, возможно…

Ирина посмотрела в окно, помедлила и наконец сказала:

– Денька разбился где-то за пределами страны, исполнял интернациональный долг, уже лет двадцать как. Стас теперь живет в Италии. – Она помолчала. – А кто ж еще? Паша Кухар, надежа и опора нашей городской демократии. Можно сказать, не вылазил от них, чуть не полы мыл и на базар гонял, метил в генеральские зятья. И Андрюша Иванов с физвоспитания. Здоровый парень, под два метра, но головкой не вышел, глуповат, сила есть, ума не надо! Но хорош собой! Аполлон. Больше никого не помню. Бывали всякие разные, случайные, даже один раз наш физкультурник, жлоб из жлобов. Никого не пропускал, за любой юбкой летел в огонь и воду. Глаз горел. Лялька его сразу бросила, а он ходил следом как собака. Вот и вся наша компания…

– Вы с ними встречаетесь?

– Не ваше дело! Еще вопросы будут? – Она смотрела на Шибаева, раздувая ноздри, в глазах прыгали черти. – Хотите вина?

Он кивнул. Она поднялась, прошла мимо него, задев коленом. Достала из серванта бокалы, бутылку и штопор. Протянула Шибаеву. Уселась рядом. Смотрела, как он открывает бутылку. К его удивлению, вино оказалось хорошим портвейном.

– Неужели грузинское наследство? – спросила, протягивая бокал и чокаясь. – Дождалась Лялька. Судьба… Слушай, давай за судьбу! Ты веришь в судьбу?

Она перешла на «ты» и смотрела на него в упор шальными глазами. Шибаев кивнул. Отпил, поставил бокал на стеклянный столик. Ирина, запрокинув голову, выпила залпом, со стуком поставила бокал туда же.

– Институт – лучшие годы моей жизни! – выдохнула она страстно. – Большие надежды, большая любовь, большое будущее. Работа за границей, муж дипломат, все впереди. И что в осадке? Занюханное турбюро! Копейки! Десять лет в школе с имбецилами! Два *censored*а супруга! – Она достала из-под оранжевой подушки пачку сигарет, пошарила в кармана джинсов в поисках зажигалки. Сунула сигарету в рот, пощелкала зажигалкой. Затянулась, выпустила дым. – Никак не брошу! А ты?.. – Шибаев покачал головой – нет. – Молодец! А мой первый курил, интеллигент вшивый, пепел по всем углам! Трубку он курил, классик! Трус! Я в него как-то тарелкой бросила, так он заплакал, представляешь? Шелупонь! А недавно книжку выпустил, смотрю, глазам не верю! Лирика, «Лунный дождь» называется. На фотке он с трубкой, морда солидная, бороду отпустил. Стихи! – Она рассмеялась и закашлялась. – Другой – строительная мафия, хапуга, двух слов связать не мог, даже стырить толком не умел, погорел как швед под Полтавой. Хорошо, развестись успели до посадки. Вот и получается, что ничего стоящего в моей жизни после института не было. Ничего, и точка. Понимаешь?

Шибаев молча внимал.