Подземный огонь

«…Порой судьба выбирает в качестве вестников, долженствующих сообщить о ее решениях, либо весьма необычных существ, либо самых заурядных. И в том, и в другом случаях люди часто не в силах предугадать, какие последствия грядут за полученными ими известиями, а потому поступают так, как подсказывает благоразумие — то есть не предпринимают никаких действий, ожидая не то наития от богов, не то подсказки со стороны. Для Аквилонии подобным вестником послужил мелкопоместный дворянин из Гандерланда и его слуги, доставившие ко двору короля невиданного доселе зверя, со многими опасностями изловленного ими на границах земель Ямурлака, и несколько гонцов, посланных лазутчиками в Немедии и принесших странные и пугающие слухи…»

Из «Синей или Незаконной Хроники» Аквилонского королевства

Утро началось славно — с почти традиционного стона Его величества:

— Детка, отвяжись ты от меня… Спать хочу.

И это — ответ на все мои старания! В конце концов, мне требовалось не столь уж и много — всего лишь капелька внимания. Кажется, я так и не добьюсь желаемого. Осуждающие и многозначительные взгляды успеха не имели — очень трудно заметить чей-либо взгляд, если отвернуться от собеседника, да еще накрыть голову подушкой. Но я с детства отличалась упрямством, а потому сделала вторую попытку:

— Ваше величество, а не угодно ли…

— Не угодно! — приглушенно донеслось в ответ. — Иди погуляй в саду! Или где-нибудь еще! Только уйди отсюда!

— Фи, какой грубиян, — вздохнула я, усаживаясь на краю огромной постели. Ну хорошо же, варварская душа, у маленькой Эви отыщется замечательный способ заставить тебя уделить ей немного твоего драгоценного времени. Сам напросился, незачем было делать вид, будто меня здесь нет!

— Между прочим, о мой повелитель, — небрежно сообщила я, — герцог Просперо, выпивший вчера не меньше тебя, проснулся с первой стражей и уже…

Договорить мне не дали. Упоминание о герцоге, как я и рассчитывала, подействовало безотказно — из-под подушки появилась всклокоченная черноволосая голова и Конан нетерпеливо осведомился:

— Ну? И что — уже?

— Герцог Пуантенский… — вкрадчивым кошачьим голоском продолжила я, — недавно заходил сюда, убедился, что разбудить тебя невозможно, и отправился делать то, чем должен заниматься король, а не Великий герцог…

Кстати, это было правдой. Пуантенец действительно заглядывал незадолго до десятого послеполуночного колокола, издевательски-учтиво пожелал мне доброго утра и пригласил к завтраку. Я ответила, что, если мне не удастся разбудить короля, то никакого завтрака не состоится, да и обеда, пожалуй, тоже. А виновных в этом печальном обстоятельстве далеко искать не надо. Кто вчера превратил мирный ужин в разгульную пьянку? И я совершенно правильно поступила, что ушла, не дожидаясь, пока загулявшую компанию посетит очередная сногсшибательная идея и они примутся ее осуществлять…

— Это что же? — нарочито суровым голосом осведомился король, приподнимаясь на локте. — Утешать некую хорошо знакомую мне светловолосую красавицу, мающуюся одиночеством?

Очень остроумно. Иштар Великая, когда же он уразумеет, что мне вполне хватает его одного! Я же не враг себе, чтобы строить глазки кому-либо еще… давая тем самым повод Его величеству выставить меня за дверь, а придворным — животрепещущую тему для сплетен на ближайшие полгода, а то и год!

— Его светлость герцог Просперо занят важными государственными делами, — сердито сказала я. — И прекрати ревновать!

На лице короля выразилось плохо скрываемое отвращение и он снова рухнул на кровать. Зря я с утра упомянула «важные государственные дела». Знаю же, что нынешний правитель Аквилонии ненавидит это занятие больше всего на свете. Возня с многочисленными бумажками наводит на Конана беспросветную тоску, а дурное нестроение король единственным хорошо известным ему способом — устраивает почти каждый вечер «малый прием» для друзей. Последствия таковых приемов налицо — похмелье, головная боль, нежелание разговаривать, вставать и вообще жить… Может, рискнуть и намекнуть Его величеству, что стоит уменьшить количество ежевечерних возлияний, и что сорок лет — отнюдь не двадцать? Никто ведь не спорит, что король способен перепить любого из придворных, и совсем не обязательно всякий раз доказывать эту истину всему подлунному миру и его несчастным обитателям!