Подземные тропы

На холме не было факелов, он сам светился изнутри, и чем выше поднимался Фрисс, тем яснее видел, что восходит на спину громадного и очень древнего дракона. Дракон, похоже, привык к мертвецам, забирающимся на его хребет, и даже не шевелился под лапами Двухвостки. Наверху в окружении корзин, набитых свитками, у наклонного стола сидел в резном кресле сам Флинс, Считающий Души, бог-шакал в доспехах из чёрной чешуи. Накидка, украшенная перьями, укрывала его плечи и шелестела при каждом движении. Флинс посмотрел на свиток, лежащий на столе, свернул его и отбросил в сторону. Прокатившись по драконьему боку, тот зацепился за трубки-чешуи и сам окаменел, став одной из них. Бог-шакал взглянул на Речника и горящий ключ в его руке и медленно кивнул.

— Фриссгейн Кегин, сын Гевелса и Айнин, Красный Речник Великой Реки, — произнёс он равнодушно. — Спускайся и иди в Кванду. Малахит укажет путь.

— Благодарю тебя, Считающий Души, — с трудом выговорил Фрисс. Тяжело было смотреть на бога смерти и стоять рядом с ним, ощущение страха и отчаяния накатывало волнами. "Ещё никто не миновал Кигээла…" — прошелестело в голове Фрисса, как сухая мёртвая трава или свитки в руках Считающего Души. Речник помедлил, набираясь храбрости. Флинс, потянувшийся было за очередным свитком, встретился взглядом с пришельцем, отложил свиток и облокотился на стол.

— Спрашивай, — бесцветным голосом сказал он, и Речник невольно вздрогнул.

— Никто, идущий этой дорогой, не миновал тебя! — сказал он, склонив голову. — Скажи, где мне искать Кессу Скенесову? Не так давно она пришла сюда, не в свой срок и в неурочный день…

Речник замолчал, оборвав свою речь на полслове. Взгляд Флинса остался бесстрастным. Повелитель мёртвых покачал головой.

— Кесса Скенесова, дочь Гевелса и Ауны, Чёрная Речница, не проходила этим путём, — сказал он. — Ни в свой черёд, ни в чужой она не приходила в Долину. Здесь её не ищи.

Фрисс открыл в растерянности рот и тут же закрыл. "Река-Праматерь… почему я сразу не спустился в то ущелье?!" — подумал он. "Теперь — только ждать. Так полагаю, она пройдёт Хесс насквозь и вернётся невредимой, что с моей помощью, что без неё. Но почему я не спустился в ущелье, Вайнег меня побери?!"

— Спрашивай дальше, — велел Считающий Души, разворачивая новый свиток и прижимая к столешнице. Живой понял, что надоел божеству — и поспешил задать новый вопрос:

— Славные Речники, Гевелс Кегин и Айнин Кегина из рода Варза — найду ли я их в Кванде?

Флинс заглянул в свиток, неохотно повернулся к Речнику и ответил:

— Эти смелые люди тоже не проходили здесь. Ты пришёл в мир мёртвых, чтобы разыскивать в нём живых? Ступай, займись своими делами в Кигээле — а потом возвращайся к живым и ищи живых среди них…

Речник судорожно вздохнул и поклонился.

— Я… очень благодарен тебе, великий страж. Очень. Прости, что оторвал от счёта душ…

Дракон под ногами человека и лапами Двухвостки лениво поднял крыло и встряхнул его, и путники снова оказались на освещённой факелами дороге посреди бескрайнего мрака. Впереди виднелась развилка, и оба пути сияли зелёным светом — но на одном сияние переливалось, как блики волн на стене, а на другом — горело ровно, неярко и сильно резало глаза. Светильники над первой дорогой были сделаны из красивейшего малахита, над другой вознеслись друзы серебристо-серых кристаллов сингита, ирренциевой руды.

"Значит, все живы, и я найду их. Флинс не станет лгать, ему ни к чему. Кесса обрадуется, если узнает, что он назвал её Чёрной Речницей…" — Фрисс помотал головой, отгоняя лишние мысли, велел Двухвостке остановиться и долго смотрел на два пути. Один определённо вёл в Кванду, оттуда уже долетал свежий речной ветер, пахло тиной, жареной рыбой и печным дымом. Другая дорога дышала сухим жаром и пахла плавленым фрилом и едкими реактивами. Фрисс, щурясь, посмотрел на прямую гладкую ленту рилкара, освещённую радиоактивными кристаллами — и направил Двухвостку по ней. Где-то впереди был загадочный сарматский мир мёртвых, вечносияющие Пустоши Васка, и Речник не мог проехать мимо и не заглянуть туда. "Вот и узнаю, правда ли, что даже в Кигээле у сарматов есть станции!" — подумал он.

У Пустошей Васка не было стен и ворот — лишь силовое поле, схожее с радужной плёнкой, трепетало под горячим ветром, несущим с той стороны клубы светящейся пыли. Фрисс видел серую равнину, земля на которой расплавилась и застыла вновь, силуэты непонятных зданий, разбросанные обломки — и сверкающие сотнями огней ветвистые мачты и полосатые трубы на горизонте. При каждом движении пылевого вихря Пустоши изменялись, и Речник ничего толком не видел, но все эти сооружения могли быть только станциями…