Подземные робинзоны

Пробовал советоваться с доктором и Сергеем. Иван Антонович отвечает лишь из вежливости и заранее согласен со всем, что ни скажу. Сергей предпочитает отмалчиваться. Неужели они думают, что я спрашиваю их мнение только затем, чтобы часть вины за положение отряда переложить на них? Если так, то это обидно. Мне просто необходим добрый совет и поддержка. Не зря говорят: ум — хорошо, а два — лучше. Порой ловлю себя на том, что думаю о разных мелочах, не имеющих к нам отношения. Вспоминаются пустяковые заботы и дела, на ум приходят давно читанные и забытые строки стихов. Смешно и тревожно: не мутится ли рассудок? Иногда начинаю без причины смеяться, и все смотрят на меня удивленно. Впрочем, это быстро проходит.

А наш четвероногий друг Аргус как будто испытывал единственное неудобство — пес голодал. Здесь не было крыс, и бедняга-сеттер довольствовался порцией, которую ему аккуратно выделял Иван Антонович. Да простит мне доктор, но я подозреваю, что он это делал не только из жалости к собаке…

Все реже слышались в отряде разговоры, мы ограничивались короткими словами и междометиями. У нас давно вышел запас дров, мало осталось продуктов, часто страдали от жажды. Но больше всего угнетала тьма — абсолютная, непроницаемая, я бы даже сказал осязаемая, густая и вязкая. Мой фонарик перестал светить. Пришла пора доставать огарки свечей. Оплывающий стеарин тщательно собирали и делали из него самодельные свечи, а на фитили шли обрывки одежды. Мы перестали замечать время, путали день с ночью, забывали о часах (они имелись у меня, доктора и Сергея — и у всех показывали разное время).

Иногда я думал о том, разыскивают ли наш отряд (если вообще кто-то начал розыски) или давно бросили поиски, считая их бесполезными. Да если бы и знали, что мы в пещере, разве можно найти горстку людей, затерянную в подземном мире? Мы-то убедились, как велик этот мир. Разумеется, подобные мысли я держал при себе.

Каждый раз на привале, когда ненадолго появлялся свет, я с тревогой всматривался в своих спутников: не заболел ли кто? Изможденные лица не выражали чувств, но, кажется, явных признаков заболеваний пока не было.

День, которого все так боялись, пришел. Мы остановились в небольшом гроте пообедать, нет, это слишком громко сказано, точнее — пожевать сухой рыбы и грибов. А запивать пресную и безвкусную еду было нечем. Последние капли воды выпили еще утром, если только шесть часов назад было утро. Прилепили к камню крохотный огарок самодельной свечки. Последний. Молча смотрели, как он догорает. Желтое пламя колебалось, внезапно начинало быстро-быстро мигать и вдруг вытягивалось в острый и тонкий язычок.

Тесной стайкой сидели Света, Миша и Володя — они все время старались держаться вместе. Сергей задумчиво поглаживал лежащего у ног Аргуса. Доктор поднял очки на лоб и не отрывал близорукого взгляда от свечи. Его губы что-то шептали, но я не слышал слов.

Огарок догорал с мягким потрескиванием. Вот пламя подскочило, вытянулось в узкую ленточку и бессильно опустилось. Язычок огня, прощально кивнув нам, исчез. Несколько секунд еще светился красной точкой фитиль, но и эта точка угасла. Темнота поглотила нас, стала полной хозяйкой пещеры.

— Свеча догорела, — тихо сказал доктор. — Последняя свеча догорела, — горестно повторил он.

Кому случалось выходить из ярко освещенной комнаты сразу в темноту осенней ночи, когда небо затянуто сплошными низкими тучами и не видно ни одной звезды, тот испытал нечто подобное. Если вам нужно идти, вы осторожно делаете шаг, второй и останавливаетесь, стараясь припомнить расположение улицы, забора, канав, ощупываете вытянутыми руками стену дома или изгородь и неуверенно делаете следующий шаг. Вы беспомощны, как слепой, а человеку не очень храброму мерещится, что кто-то крадется следом, и при каждом шорохе он вздрагивает, озирается по сторонам, хотя ничего не видит.

Что такое человек без огня? Огонь сопровождает человека с первых его шагов на заре появления и до наших дней. Огонь — наш постоянный спутник — достается нам легко, и потому этот величайший дар мы так мало ценим, привыкли к нему и не замечаем. А если бы огонь погас всюду? Катастрофа ни с чем не сравнимая!

Вот о чем думал я в первые минуты, сидя перед камнем, где только что еще трепетал рыжий язычок огня. «Свеча догорела», — сказал доктор, и до меня вдруг дошел страшный смысл этих слов. Потом вспомнил, что в коробке у меня еще сохранилось несколько спичек НЗ. Их надо беречь, беречь…

— Друзья, — сказал я, стараясь придать голосу больше бодрости, — идти без света трудно, но надо попробовать. У нас есть опыт, ведь последнее время мы шли почти в темноте. Есть и спички. Мы пойдем дальше.

Мне никто не ответил. Я знал: им не хочется больше идти и вообще двигаться. Тогда я добавил:

— Оставайтесь пока здесь. Я немного пройдусь.

— Пойдем вместе, — вдруг отозвался Сергей. Слышно было, как он тяжело поднялся. Зацарапал когтями по каменному полу Аргус — пес хотел сопровождать хозяина. Ощупью мы вышли в коридор.

— Чертовски хочется пить, — сказал Сергей. — Поищем воду.

— Хорошо, — согласился я.