Подземные дворцы Кощея

— Золотишко Прокла Никодимыча уже спрятано в какой-нибудь кубышке, ясное дело… А хозяин кубышки смотрит, потешается, как мы друг друга уродуем. И помалкивает, сволота! Никогда ведь не подумаешь, что он скупщик-миллионщик: обязательно ходит в дырявых портках, как честный человек, или с голодухи побирается. Энто у них такая манера для отводу глаз. Умеют мозгу нашему брату закручивать.

Смех! Да и грех в придачу…

Тем временем связанного, с заткнутым ртом бандита подвели к дверям бани. Но Засекин вдруг отдернул его рывком за веревку.

— Посмотри ему в гляделки, Потапыч. Нет веры…

Не успел он закончить фразу — приказчик вырвался из его рук и в падении достал головой дверь. Потапыч упал на него, придавил всей тушей. Засекин застыл возле двери с наганом на изготовку, а управляющий в страхе присел. Но одинокий глухой стук лбом в лиственничную плаху не изменил ничего: в баньке продолжали бубнить и кричать.

Потапыч лупил приказчика тыльной стороной пташки, а Засекин изучал дверь. Добротно сделана, грубо, прочно. Да и сруб — должно быть, в старину из таких бревен воздвигали крепости-остроги. И на фундаменте банька — редкостное явление. С первого взгляда — не взять такую крепость без динамита. А со второго…

Полумертвого приказчика оттащили в ботву.

— Перекосец есть, — шепнул помощникам Засекин, поглаживая ладонью по брусу косяка. — Ясное дело: или фундамент дал осадку, или пьяный мужик дверь навешивал.

В щель под левый нижний угол дверной коробки были вбиты деревянные клинья. Их убрали, выковыряли ножичком — и перекос двери стал заметен. Дальше было просто: если умненько пошатать дверь, то щеколда сама поползет по наклону…

Засекин открыл дверь — управляющий судорожно перекрестился, а полицейский снял фуражку и вытер обильный пот с лысины огромным мятым платком, похожим на портянку.

В баньке оказалось всего два человека, а именно: Захар Чернуха и красногорский долговязый мужик.

Главный бочкаревский зять уже утомился и озверел от упорства мужика. Он приставил нож к его вздутому от переедания животу, и болезненный волдырь в обрамлении выступающих ребер задергался, заколыхался, ощутив острие.

— Распорю, падлюга! — страшным голосом разговаривал Захар. — Куды подевал? Или счас же кишки вон!

В баньке было намусорено, а пакля в стенах уже подсохла — тут давно не мылись, хотя дух от распаренных березовых веников стоял крепкий. В сыром углу были связаны веревки, цепи, кузнечные клещи.

А на нижней ступени полков густели капли крови. Пыточная и есть.

Мужик умолял поверить ему: ничего особенного в животе не имеется, и ничего он не знает про ворованное золотишко. И просил икону или святое писание, чтобы поклясться любой клятвой…

Какой-нибудь другой многоопытный сыщик, наверное, дождался бы, когда мужик не выдержит и во всем признается. Засекин же выстрелил в потолок.

— Всем пасть! Лицом вниз!

Мужик и палач грохнулись на пол, бок о бок, словно товарищи по несчастью. Палач завопил:

— Не убивайте! Я не виноватый! Заставили!

И вроде бы пополз к ногам Засекина, а сам юркнул ящерицей под полок.

— Вылазь! — сказал Засекин, стукнув сапогом по нижней доске.

— Ни за что! — ему в ответ из мокрой темноты. — Подохну здесь, а не вылезу под пулю!

— Хуже будет. Вилами начнем выковыривать.

— А ты побожись, что не стрельнешь!

— Ну, дите! Чистое дите! — разъярился Потапыч и начал шуровать шашкой под полком. — Никуда же ты не денешься, антихрист!

Засекин и управляющий повели мужика под руки на воздух. Другой от радости воспрянул бы духом, взбодрился — спасли же! — а он еще больше занемог.

— Как зовут? — спросил Засекин.

— Ась? — болезненно сморщился мужик, приставив ладонь к уху.

— Он к тому же и глухой! — пробормотал управляющий. — Несчастный человек. Я заметил, что есть люди, на которых все шишки валятся дождем.

Засекин попытался разговаривать со спасенным, крича ему то в одно, то в другое ухо, и лишь добился, что его имя — Егор. И тут прибежал Потапыч, облепленный прелым листом и банной слизью. Глаза выпучены, челюсть дрожит.

— Нету его! Пусто под полками!

Все полезли в баньку, и даже Егор. Развалили пирамиду из тяжелых, пропитанных влагой плах, обнаружили узкий лаз, уходящий в промежуток между каменными глыбами. Банька-то была с фундаментом, как господский дом. Поразительно.

Они порыскали вокруг, сбегали к речке — может, там выход из подземелья? Ничего! Ни выхода, ни душегуба. Решили, что под баней сделан подземный мешок без запасного выхода, схорон, тайный амбар или убежище-хаза для лежки беглых преступников. Такие тайные ямы испокон веку рыли в каторжной Сибири…

— Надо собак привести, — сказал Засекин, обливаясь потом. И вовсе замученному толстяку: — Давай, Потапыч, распорядись. Таксы погодятся, землелазы под барсуков. Или лайки, выученные брать медведя в берлоге.

— Кто даст хороших собак для такого дела? Дымком надобно попробовать.

Поспорив и «обменявшись мнением», завалили вход в нору всякой горючей всячиной, подожгли. Дым сразу же пошел под землю, как в печную трубу, и Потапыч подвел итог:

— Ну вот, опростоволосились.