Подземелья Ватикана

Лафкадио. Вы уверены, что он вообще рассуждает?

Жюльюс (не обращая внимания). …преступник выдает себя потому, что пошел на преступление по какой-то надобности.

Лафкадио. Мы же сказали, что он очень ловок.

Жюльюс. Да, до того ловок, что свое преступление совершает с холодной головой. Да вы представьте себе: убийство, не мотивированное ни страстью, ни нуждой. Вся причина его преступления – совершить его беспричинно.

Лафкадио. Причину ему даете вы, а он просто взял и сделал.

Жюльюс. И нет причины считать преступником того, кто без причины совершил преступление.

Лафкадио. Это уж слишком тонко. Вы его возвели на такую ступень, что его можно назвать свободным человеком.

Жюльюс. Зависящим от первой же случайности.

Лафкадио. Мне не терпится увидеть его в деле. Что вы ему предложите?

Жюльюс. Ну, тут я еще не совсем решил… Да-да, я сомневался до сегодняшнего вечера. И вдруг сегодня вечерняя газета в рубрике новостей дала мне как раз тот пример, что мне нужен. Поистине чудесное совпадение! Это ужасно: вообразите, вчера убили моего свояка!

Лафкадио. Как! Значит, этот старичок в вагоне…

Жюльюс. Это был Амедей Лилиссуар; я одолжил ему свой билет и посадил в поезд. За час до этого он взял в моем банке шесть тысяч франков; поскольку он вез их наличными, то расставался со мной не без тревоги; у него были чувства смутные, мрачные… да что там! Просто предчувствие. А в поезде… Но вы же читали газету.

Лафкадио. Только заголовок в разделе происшествий.

Жюльюс. Дайте я вам прочитаю. (Он развернул «Коррьере».) Буду переводить с листа:

«После активных поисков вдоль железнодорожного полотна между Римом и Неаполем полиция сегодня днем обнаружила в высохшем русле Вольтурно в пяти километрах от Капуи тело мужчины, которому, по всей видимости, принадлежит пиджак, обнаруженный вчера вечером в вагоне. Покойный одет небогато, на вид около пятидесяти лет. (Он казался старше своего возраста.) При нем не обнаружено никаких документов, удостоверяющих личность. (Это, к счастью, дает мне выиграть время.) Очевидно, он был вытолкнут из вагона с силой, достаточной, чтобы перелететь через парапет моста, который в этом месте ремонтируется и заменен одними балками. (Ну и стиль!) Высота моста над уровнем реки более пятнадцати метров; смерть, вероятно, наступила от падения, так как на теле нет никаких ранений. Погибший лежал в одной рубашке, на правой руке – такая же манжета, что обнаружена в вагоне, но без запонки…»

– Что с вами? – прервал чтение Жюльюс. Лафкадио, не удержавшись вздрогнул, потому что у него мелькнула такая мысль: запонку, значит, сняли уже после убийства. Жюльюс продолжал: – «В левой руке зажата фетровая шляпа…»

«Фетровая! Деревня!» – прошептал про себя Лафкадио.

Жюльюс посмотрел поверх листа:

– Вас что-то удивило?

– Нет, ничего, дальше, будьте добры!

– «…фетровая шляпа, которая сильно велика для убитого и принадлежит, вероятно, напавшему на него; владельческие признаки с подкладки головного убора предусмотрительно удалены: из кожаного ободка вырезан кусочек размером с лавровый лист и такой же формы…»

Лафкадио встал и наклонился за спиной Жюльюса, читая через плечо и, может быть, чтобы скрыть, как он побледнел. Сомнений больше не оставалось: его преступление было подправлено; там кто-то был, кто-то вырезал дырку в подкладке – очевидно, тот неизвестный, который взял его чемодан.

Жюльюс между тем продолжал:

– «…что указывает на тщательную подготовку этого преднамеренного убийства. (Почему именно этого? Может быть, мой герой принял меры на всякий случай.) Сразу по составлении полицейского протокола труп был перевезен в Неаполь для опознания». (Верно: я знаю, что у них здесь есть возможность и обыкновение долго хранить мертвые тела…)

– Вы точно уверены, что это он? – Голос Лафкадио немного дрожал.

– Еще бы, черт возьми! Я его ждал сегодня к ужину.

– В полицию вы сообщили?

– Нет еще. Сперва мне надо немного прийти в себя. Я уже и так в трауре, так что в этом смысле – я хочу сказать, в смысле одежды – все в порядке, но вы же понимаете: как только имя убитого станет известно, мне надо будет известить все семейство, разослать телеграммы, писать письма, заниматься уведомлениями, похоронами, ехать в Неаполь получать тело… О! Лафкадио, дорогой, мне же надо присутствовать на этом конгрессе – вы не будете так добры получить тело вместо меня, по доверенности?

– Посмотрим; скоро скажу.

– Если, конечно, для вас это не слишком тягостно. А пока что я избавляю несчастную свояченицу от лишних часов горя: по смутным газетным сообщениям как она может о чем-нибудь догадаться? Возвращаюсь к своему предмету. Когда я прочел эту заметку, то подумал: берем это убийство; я так хорошо его воображаю, реконструирую, вижу – и я знаю, я-то знаю причину, по которой оно совершено, знаю: не будь приманки – этих шести тысяч франков, – то и убийства бы не было.

– Но предположим, однако…

– Да-да: предположим, что не было тех шести тысяч или, еще того лучше, что преступник их не взял – и вот вам мой герой.