Подземелье ведьм (СИ)

Еще больше бесил мелкий брат. Да, они вылупились почти в одно мгновение, друг за другом… Но только они сами понимали, насколько были разными. И у Криса до сих пор в голове крутилась мысль о том, что он с Томми — ошибка природы. Крис прекрасно знал, что у одной ведьмы не может быть двух детей. Тогда откуда у него брат? Жуткая ревность к матери, боязнь оказаться ненужным подкидышем соседствовали с жгучим желанием прикасаться и прикасаться к телу той, кого приходилось называть мамой. Крис не знал, чего бы ему хотелось больше: наконец-то доказать всем, что это он — настоящий и единственный ребёнок, или оказаться чуждым по крови и иметь возможность переплестись телами с Эйрин, проникая всё глубже, пуская корни и прорастая друг в друга.

Ему пришлось сжать до противного скрипа зубы, чтобы выбросить из головы картинки, которые неизменно возникали при любой мысли о маме. Невыносимая жажда обладать, злость и пронзительная нежность соединились в комок напряжённых нервов. И чем старше он становился, тем сложнее было сдержаться и не потерять самообладания, когда мать нежно гладила по волосам, положив его голову себе на колени. Аромат прелой листвы кружил голову и проникал под рёбра, вызывая животный голод. Хотелось впиться зубами в тихо бьющуюся голубую жилку на шее, причиняя боль, испить крови, а потом целовать и целовать в сумасшедшем исступлении, пытаясь зализать, залечить раны.

Он тихо выругнулся и сжал пальцы в кулаки, стараясь замедлить дыхание и выровнять пульс. Пора было собираться на обход. Сегодня ему предстояло проверить выходы на поверхность, а после спрятаться в своей тайной пещере и продолжить наносить на иглу древние символы. Ни разу ещё за три года службы Крис не встречался с человеком, неприкосновенность входов не была нарушена, и он не видел смысла в ежедневных обходах, но спорить с кругом семи не собирался. Бабушка снова заведёт свою нескончаемую песнь о долге, мама расстроится, а Томми будет смотреть на него укоризненным взглядом бледно-зелёных глаз, поблёскивающих за круглыми стёклами.

Крис взял в руки копьё и поспешил на обход, стараясь не искать взглядом женщину, ставшую его проклятием и спасением от самого себя.

* * *

Пальцы дрожали, но внутри воцарилось спокойствие. Впервые за долгие годы огонь внутри поутих, словно испугавшись. Крис смотрел на длинную костяную иглу и чувствовал, как губы растягивает радостная улыбка. Завтра. Завтра он избавится от чудовища, что живёт внутри него. И, может, тогда сможет нормально жить? Тогда станет нужен хоть кому-то, кроме мамы, которая даже не подозревает, что творит с ней его больное, извращённое воображение.

Крис опустился на пол и, прислонившись спиной к холодным пещерным сводам, облегчённо выдохнул. Вот и всё. Осталось только вытащить из расщелины спрятанный там свиток и выучить заклинание.

Завтра всё закончится.

* * *

Эйрин выбежала из подземелья, когда почувствовала, как дрожит под ней земля. За её спиной тут же обрушился сплошной стеной каменный дождь, поднимая в воздух горы пыли. Эйрин, приподняв подол платья, чтобы не споткнуться, кинулась к жрицам. Она влетела в небольшую пещеру с алтарём посередине, вокруг которого сидели Тира, Вендела, Рогнеда, Вигдис, Ильва, Марна и Мэрит.

— Рина, — медленно повернула голову к дочери Венди, — тебе не пять лет, когда уже научишься вести себя, как подобает?

— Когда ты научишься любить собственную дочь, — Эйрин искривила в усмешке бледные тонкие губы, — но сейчас не об этом, подземелье разрушено.

Ведьмы зашептались.

— Пророчество сбывается…

— Видимо, пришло время…

— Я же тебе говорила, оставь одного из двух, я же предупреждала, — громче всех звучал голос её матери. Но Эйрин её не слушала, она никогда не чувствовала, что у неё есть мать. Единственным родным существом для неё был отец, да и тот пропал. Для матери же круг всегда был важнее дочери, и этого ей простить Эйрин не могла.

— Я не знаю, о каком именно пророчестве вы все говорите, но если мы не соберёмся и не уйдём дальше в пещеры, то совсем скоро можем все оказаться под обломками, — перебила она жриц.

— Я никуда отсюда не уйду, — поджав губы, свысока посмотрела на Эйрин Рогнеда — самая старая из ведьм в круге. Она сидела выше всех, перебирая в костлявых сморщенных руках с узловатыми пальцами деревянные бусы. С лица женщины не сползала презрительная гримаса — Рогнеда почти всю жизнь провела под землёй и не собиралась из-за какого-то обвала покидать насиженное место.

Снаружи уже раздавались крики и стоны — каменные своды продолжали рушиться, задевая осколками тех, кто оказался рядом.

— Мне всё равно, — Эйрин упрямо тряхнула головой, — если мудрости жрицы не хватает для принятия верного решения — это совсем не мои проблемы, можете хоть все до одной подохнуть в этой пещере, захлебнувшись пылью, если хотите, а мы уходим. — и Эйрин отправилась собирать народ.