Подземелье мертвецов

Он перевел взгляд на Флинт и Танцора, невозмутимо восседавших возле люка. Их, похоже, ожидание ничуть не раздражает. Сидят себе и ведут неторопливую беседу; и лица у них спокойные и умиротворенные. Вайлд едва заметно улыбнулся. Да уж, Джессику ничто на свете не выведет из равновесия. Ему вспомнилось, как Джессика Флинт, стоя в углу внутреннего двора королевского замка, преспокойно ждала, когда наконец отворятся громадные ворота и начнется последняя, решающая битва Великой войны с демонами. В ярко сверкающей кольчуге она казалась особенно рослой и стройной; черные как смоль волосы были аккуратно связаны на затылке небольшим хвостиком. В тот день у Джессики на лице было точно такое же спокойствие. А Эдмонд Вайлд возбужденно расхаживал взад и вперед, и пот стекал по его спине. Он едва не лишился способности соображать от волнения и страха, но, увидев невозмутимое лицо Джессики, устыдился собственных переживаний настолько, что мигом совладал с собой. Ее уверенность вселила уверенность и в него. Этого Вайлд никогда не сможет забыть.

И вот теперь они снова вместе и снова готовятся к бою. Ситуация не слишком изменилась, но вот люди стали другими. Вернее, изменился именно он, Вайлд… Лучник вздохнул и решил думать о чем-нибудь веселом. Что сделано, то сделано, и лучше об этом забыть. Он перевел взгляд на Танцора. Вайлду всегда представлялось, что этот человек должен быть каким-то другим. Повнушительнее, что ли. В конце концов, это ведь “мастер меча”, один из тех легендарных бойцов, что без труда выходят победителями из любого поединка. Никто не знает, сколько врагов успел этот Танцор отправить на тот свет, а посмотреть на него — так ведь совсем заурядный мужчина. Плюнь дюжину раз в базарную толпу — и всякий раз будешь попадать в точно такого же. Рот Вайлда медленно растянулся в улыбке. Что ж, мессир Гайлем, помнится, тоже не выглядел особенно солидным, но когда этот “мастер меча” тронулся рассудком и начал рубить всех встречных и поперечных, вся королевская рать оказалась бессильна остановить его. Для этой работы пришлось срочно вызывать не кого-нибудь, а именно Эдмонда Вайлда.

Лучник вдруг помрачнел. Лет десять назад именно он сидел бы на месте Танцора и беседовал с Джессикой. Десять лет назад у него было все. Он был общепризнанным героем войны, и Джесси гордилась знакомством с таким человеком. А теперь он просто один из множества беглых преступников, и какой-то там Танцор занял его, Вайлда, место возле Джессики.

Вайлд поиграл туго натянутой тетивой, почувствовал в руке ее приятную упругость. Вот где заключена настоящая сила! Сила, позволяющая кого угодно отправить на тот свет или навсегда сделать инвалидом, сила, которая может заставить мир повернуться в нужную тебе сторону. Судя по всему, скоро начнется бой. А потом вряд ли кому-нибудь придет в голову обвинять Вайлда в том, что одна из великого множества стрел ненароком чуть-чуть отклонилась от своего пути и продырявила какому-то “мастеру меча” хребет. А убрав с дороги Танцора, отобрать у разведчиков золото будет и вовсе не сложно. Вайлд усмехнулся. Сегодня к вечеру у него опять будет все. У него будет полновесная доля золотишка, он навсегда распрощается с Хаммером, и Джессика снова окажется там, где ей положено быть. Рядом с Вайлдом. Он ее уговорит. Ему всегда удавалось склонить Джесси на свою сторону, о чем бы ни шла речь.

Констанция прислонилась к обледеневшей каменной стене и украдкой рассматривала Вайлда. Из всей троицы преступников Вайлд беспокоил ведьму больше всего. Хаммер, конечно, опасный тип, но Констанция прекрасно понимала, что им движет. Джек Чучело, несомненно, оказался здесь лишь потому, что Хаммер его принудил. Но вот Вайлд… С виду тихий и вечно скалящий зубы лучник не внушает Констанции доверия. Когда он в первый раз заговорил с Джессикой, на лице его отразилась глубокая печаль и было в нем что-то трагическое, но сейчас там не видно ничего, кроме безжалостной жестокости. Так и хочется где-нибудь раздобыть меч, чтобы в случае чего было чем защищаться. Хотя ведьме, разумеется, бояться нечего. Если этот тип окажется настолько глуп, что попытается ей навредить, он очень скоро обнаружит, что у Констанции достанет сил с помощью волшебства разобраться с дюжиной таких молодцев. И все-таки что-то в Вайлде ее очень волнует, и притягивая и отталкивая одновременно. Перед Констанцией будто приоткрывается трагедия жизни этого человека, когда-то пылкого романтика, а теперь жестокого циника.