В центре архипелага на острове Хейса, помимо действующей обсерватории имени Кренкеля, были еще и законсервированные метеостанции, полуразрушенные отдельные строения, оставшиеся от полярных экспедиций, или кресты, поставленные на могилах исследователей. По-настоящему обитаем только один остров – Земля Александры. В северо-восточной его части имелся приличный аэродром, гидрометеорологическая полярная станция «Нагурская» и одноименная база пограничной службы ФСБ России.
Я стоял у левого борта «Челомея». На дворе середина лета, а на плечах куртка, под ней свитер «а-ля геолог», на голове кепка. И все равно ледяной ветерок пробирал до костей.
– Кажется, прибыли, – неслышно подошел Горчаков.
– И где же ваша замечательная скала?
– Видишь правее большой ледник?
– Вижу.
– За ним глубокая бухта с обрывистой черной скалой.
– Это она?
– Да – бухта Нагурского. Судя по описанию капитан-лейтенанта Бабанова, база находится где-то здесь.
– Когда приступаем к работе?
– Не спеши. Необходимо действовать с максимальной осторожностью.
– Вы о минных заграждениях, описанных в немецкой лоции?
– О них. Разве это не повод быть предельно внимательными?
Тяжело нам, морякам, с сухопутным начальством…
– Видите ли, товарищ генерал, те, кто устанавливает якорные мины, преследуют другие цели.
– Какие же?
– Например, блокировать проход по фарватеру крупных кораблей или подводных лодок. А всякая мелочь, наподобие рыбацких или научных судов, будет преспокойно ходить над этими заграждениями. Не говоря уж о моих пловцах…
– Тем не менее опасность есть, – твердо стоит на своем Горчаков. – А посему вначале ребята с «Челомея» прощупают своей аппаратурой дно. Только после этого пойдете под воду вы.
В первой половине дня три смены отработали по сорок минут. Затем я объявил трехчасовой перерыв с тем, чтобы отогреться, пообедать и восстановить силы.
Пришли в себя, отдохнули и снова надели «сухие» гидрокомбинезоны. «Академик Челомей» сместился на пару кабельтовых ближе к берегу – именно столько мои ребята успели обследовать под водой за первые погружения.
Мы с Игорем Фурцевым пошли на глубину первыми.
Под килем исследовательского судна около пятидесяти метров – не мелководье, однако небольшие волны прорывались с пролива в бухту и «стаскивали» с берега муть с немногочисленным органическим мусором, существенно ограничивающим видимость. Плюс извечная проблема северных водоемов – плохая освещенность.
Мы с Фурцевым шарили фонарными лучами по дну. Оно здесь необычное. Глубина на середине бухты, по данным замеров ребят с «Челомея», – более трехсот метров. К северу и востоку дно резко ползет вверх, а к западной скале (там, где, по расчетам Горчакова, запрятана база) повышается плавно. Впрочем, близко к берегу судно не подходило – рассмотрев сползающий в море ледник, капитан решил не рисковать и приказал бросить якорь в полумиле от чернеющих скал. Для нашей работы боцманская команда спустила на воду шлюпку, после чего завертелся маховик обыденной работы…
– «Скат», я – «Ротонда», – в третий раз за десять минут звал Устюжанин. Уж больно холодна водичка, и друзья наверху беспокоятся.
– «Ротонда», я – «Скат». Все в норме, продолжаем обследование дна.
– Как самочувствие? Не пора заканчивать?
Я посмотрел на своего напарника – он поднял большой палец.
– Терпимо, – отвечаю командиру спуска. – Минут через восемь-десять пойдем домой.
– Понял. Ждем…
Над нами маячило днище шлюпки с парой матросов. Шлюпка медленно описывала виражи, постепенно смещаясь к западным скалам, – так мы условились для удобства работы. А еще пришлось подкорректировать порядок погружений: дабы не морозить понапрасну людей, я отказался от обязательного дежурства одной из пар на промежуточной глубине, получив в результате три полноценные смены и одну пару в резерве. А глубина здесь плевая – детский «лягушатник» в тренировочном бассейне.
Разглядывая илистое дно с обломками крупных каменных глыб, я продвигался к западной скале – главному объекту наших исследований, изредка по привычке поглядывая на экран навигационной панели…
Что ни говори, как ни не геройствуй, а мы здорово замерзли. «Еще минута, и уходим наверх, – решил про себя. – После нас поработают две смены, и на сегодня хватит. А завтра вплотную подойдем к скале…»
Внезапно мое внимание привлек крупный объект, появившийся на самом краю голубоватого экрана.
Я остановился, повернул панель и стал ждать повторного прохождения по кругу сканирующего луча гидролокатора… Есть! На дне в сотне метров от нас покоилось нечто очень большое, по размеру сравнимое с затонувшим судном среднего тоннажа.
Показав Игорю подводный объект на экране, я поинтересовался его самочувствием.
– Нормально, – ответил он. – Предлагаю прошвырнуться и посмотреть.
Мы тут же поменяли направление движения, и вскоре желтоватые фонарные лучи выхватили из мутной тьмы корпус затонувшей подводной лодки. Высоко вздернутый и похожий на корабельный нос, он постепенно вырастал, заслоняя и без того скудный дневной свет. Субмарина стояла с небольшим левым креном, корпус был изрядно покрыт илом.