Подвиг

Ранцевъ издали съ горы смотрѣлъ на работу. Гласовскiй хоръ выгружалъ большой ящикъ съ грузовикомъ.

Работа не спорилась. Вдругъ произошло движенiе.

Въ знойномъ воздухѣ народилась пѣсня. Люди взялись за канаты.

Теноръ Кобылинъ въ однихъ трусикахъ, бѣлотѣлый, блистая стеклами пенсне, завелъ старую бурлацкую.

— Англичанинъ, мудрецъ,
Чтобъ работать спорѣй
Изобрѣлъ за машиной машину…
А нашъ Русскiй мужикъ
Онъ работать привыкъ,
Подъ родную дубину…

И дружно грянулъ хорошо спѣвшiйся хоръ:

— Эй, дубинушка, ухнемъ.
Да, зеленая, сама пойдетъ…
Дернемъ… Подернемъ…
Идетъ… Идетъ… Идетъ…

Ящикъ ползъ на берегъ. Звонкiй раздался восторженный голосъ: — Вотъ тебѣ, братцы, и Атлантическiй океанъ… Что Волга матушка… А ну, робя, дальше:

— Отчего ты свая стала,
Да подрядчикъ пропилъ сало…
Эй, дубинушка ухнемъ…

Ранцевъ издали наблюдалъ рабочихъ. Годы изгнанiя слетѣли съ этихъ людей. Какъ птица, выпущенная на волю, они пѣли, отдаваясь звукамъ своихъ пѣсень, какъ выпущенный на волю звѣрь, томившiйся въ клѣткѣ, они радовались счастью, быть собою, наконецъ, осознать себя Русскими, на Русской землѣ! Они остановились и, точно отвѣчая мыслямъ Ранцева, взглянули на гордо рѣявшiй надъ горою громадный Русскiй флагъ. Ихъ голоса были отчетливо слышны наверху.

— Гдѣ Русскiе, тамъ и Волга, — восторженно крикнулъ въ юношескомъ задорѣ Кобылинъ.

— А кубанца видали, братцы?

— Робинзонъ, настоящiй Робинзонъ!

— Нѣтъ, братцы, почище будетъ Робинзона. И какъ ладно все у него устроено. Я въ хатѣ былъ. Ну чисто Ледяной походъ мнѣ напомнило. Славный дѣдъ. И не томился, цѣлый годъ одинъ живучи.

— Не томился, потому что вѣрилъ.

— Вѣримъ и мы…

— А почтенный старикъ. Все скулилъ, вишь ты пчелъ тутъ нѣтъ. Хуть бы, говоритъ, морскiя какiя ни на есть пчелы набрели, я и ихъ бы замордовалъ.

Съ трескомъ отдирались доски, обнажая грузовикъ. Мишель Строговъ наливалъ эссенцiю, сейчасъ и поѣдетъ. Негдѣ было подняться.

— Вы по руслу попробуйте, Мишель, — кричали ему. — Не топко.

— Лучше по доскамъ. Доски можно подложить.

— Куда же по доскамъ. Не выдержатъ никакъ доски. Тонкiя вѣдь.

— Стойте, Мишель, мы вамъ подкопаемъ сейчасъ. Лопаты достали.

Ранцевъ сталъ спускаться внизъ, чтобы дать указанiя, что и куда возить.

Цѣлую недѣлю и все такимъ же живымъ и бодрымъ темпомъ шла разгрузка парохода. Капитанъ Ольсоне поглядывалъ на небо, справлялся съ барометромъ и поторапливалъ рабочихъ. Работали въ три смѣны и днемъ и ночью. Съ парохода свѣтили прожекторами и въ ихъ лучахъ непохожими на людей были рабочiе на пустынномъ острову.

Одновременно съ разгрузкой шла постройка ангаровъ и мастерскихъ и установка палаточнаго лагеря.

«Какъ въ Красномъ Селѣ«… По шнуру отбили переднюю линейку и копали дернъ, чтобы обложить ее. По шестамъ провѣшивали линiю палатокъ, равняли въ затылокъ и метромъ отмѣривали дистанцiи и интервалы. Ферфаксовъ сносилъ красивые обломки скалъ и посерединѣ линейки устраивалъ подобiе кiота для образа Георгiя Побѣдоносца, покровителя роты.

Профессоръ Вундерлихъ съ Лагерхольмомъ ходили по острову, изучая его.

Вершина горы была розовая и возвышалась правильнымъ куполомъ. Она походила на форму потаявшаго земляничнаго мороженаго. Отъ нея кольцеобразно шелъ внизъ базальтовый кряжъ. Скалы имѣли различный размѣръ и видъ. Однѣ валунами громоздились другъ на друга, точно розсыпь картофеля исполина, другiя торчали острыми пиками съ рѣзко очерченными гранями. Ихъ цвѣтъ былъ, то серебристо сѣрый, графитовый, то изсиня черный, мрачный и жесткiй. Изъ подъ скалъ многими подземными ключами выбивалась чистая, хрустальная вода. Она наполняла естественные, образовавшiеся между камнями водоемы, падала оттуда водопадами, сливалась въ рѣчку и текла къ океану по зеленому лугу плоскогорья.

Все было молодо, ярко и красочно, какъ должно быть было на землѣ въ первые дни мiрозданiя. Трава была, какъ чистый изумрудъ, камни точно шлифованные, края водоемовъ хранили острыя грани, необточенныя водою.

— Этому острову, — ковыряя палкой въ землѣ, сказалъ профессоръ Вундерлихъ, — и десяти лѣтъ нѣтъ.

— Вы думаете, — сказалъ Лагерхольмъ.

— Когда я что говорю, — строго и вѣско по нѣмецки сказалъ Вундерлихъ, — я не думаю, я знаю. Я ученый человѣкъ. Этотъ островъ вулканическаго происхожденiя. Онъ выдвинулся уже послѣ войны. Потому его никто и не нашелъ. Во время войны, избѣгая нашихъ подводныхъ лодокъ, суда колесили по всему океану и они нашли бы его… Они не нашли. Теперь никто ке найдетъ… Это уже ausgescholossen!.. Очень это хорошее мѣсто для нашей съ вами работы. Лучше, чѣмъ тамъ въ лѣсу… Тутъ ничего бояться не надо.