Подвиг пермских чекистов

...Настанет день великих похорон,
И мой найдется прах, и собран будет он,
И унесен под траурное пенье
В сопровожденье траурных знамен
К могиле братской всех сынов народа,
Погибших за тебя, всемирная свобода!

3

Ценя в работе сотрудников систему и порядок, Добош не смог скрыть досады, видя небрежность, с которой оформлял сданные в архив дела куратор Мотовилихи Ковда. В материалах двадцать третьего — двадцать пятого годов упоминались фамилии Расповцева и его правой руки — Литвакова, и не раз! Рабочие, строившие кузнечно-прессовый, жаловались на безобразия, чинимые подрядчиками, приписки, хищения.

Особо заинтересовало Добоша сданное в архив без тщательной проверки заявление заведующего бюро Главного управления стройпрома Алексея Ивановича Панова. Он писал о попытке Расповцева в завуалированной форме предложить ему взятку. Сумма баснословная — восемьдесят тысяч рублей.

И тут Ковда не провел никакой работы, даже от очной ставки отказался, ограничился объяснением Расповцева...

Надо было искать Панова. В Москву, в ОГПУ, полетел срочный запрос.

Панов жил на Большой Полянке. Басовитый, с крупными чертами лица, с пожелтевшими пальцами заядлого курильщика, он встретил Добоша несколько отчужденно:

— Поздновато вспомнили то заявление. Было это давно, подробностей не упомню. Да и с чего начать?

— С момента вашего поступления в стройпром.

— Поступил я туда по рекомендации ЦК профсоюза совработников в двадцать втором. Принят был, мягко говоря, недружелюбно: начальство уже имело кого-то на примете. Да и рекомендация моя пришлась не по вкусу. В то время большинство строительных работ вели частные подрядчики; наиболее крупные заводы считалась как бы вотчинами отдельных лиц. Так, Тула была в рунах Шумилина и Эпштейна, Ижевск — у Левина, Симбирск — у Расповцева.

Стал я заведующим стройбюро. И на первые же торги пригласил государственные строительные конторы. Руководство меня не поддержало. «Вотчинники» откровенно усмехались. И все же часть работ на торгах сумели взять Мосстрой и Госстрой.

Тогда-то, весной двадцать третьего, я впервые увидел Расповцева. В Симбирске ему показалось тесновато, и он в Москве, на торгах но Мотовилихинскому пушечному заводу, сумел обойти Госстрой, снизив цену. Меня поразила незначительная разница в ценах. Понимаете, очень незначительная!

«И меня она тоже удивила, но четырьмя годами поздней», — подумал Добош, но промолчал, чтобы не сбить собеседника с мысли.

— Честно говоря, эта копеечная прибыль обернулась тысячными убытками. Я докладывал, но в руководстве у Расповцева оказались высокие покровители. А ведь он подсовывал фальшивые наряды, втридорога драл с заказчика за материалы.

— Откуда у него свои материалы?

— В Москве у Расповцева был завод строительных машин и материалов, кружевная фабрика, свои пароходы на Волге. Впрочем, едва началось наступление на частный капитал, Расповцев успел все распродать: и пароходы, и завод, и фабрику.

— Не знаете, кому он продал завод стройматериалов?

— Какому-то акционерному обществу. Кажется, потерпевшему крах «Обществу взаимного кредита», точно не помню. А столкнулись мы с Расповцевым так: я контролировал строительство в Мотовилихе, и Расповцев подсунул мне счет на сто шестьдесят тысяч рублей сверх договора. Якобы за дополнительные работы по фундаменту. Счет я отверг как необоснованный. Удивительно, что он был подписан главным архитектором Вендой и коммерческим директором. А работы — фикция, точно!

— Как же Расповцев предлагал вам взятку? Да и зачем? Восемьдесят тысяч так, в виде презента?

— Зачем? Да чтобы я извлек счет из-под спуда. Через полгода я снова приехал в Пермь. Вышел из заводоуправления, и у станции Мотовилиха едва не столкнулся с Расповцевым. Он взял меня за локоток, так, «по-купецки», и вновь заговорил о своей «претензии». Отвечаю, что моя точка зрения известна, и сто шестьдесят тысяч рублей — не шутка. А он говорит: «Расколем, Алексей Иванович, эту шутку пополам». Спрашиваю, как, мол, пополам? «А вот так! — И рубанул рукой рассекающе. — Так пополам. Вам половина, и мне — остаточек».

Резкий потом разговор у нас получился. В тот же день я написал заявление. Беседовал со мной ваш сотрудник. И на все мои доводы отвечал: зря якобы горячусь, на хорошего человека напраслину наговариваю, на полезного для Республики.

— И поздней, когда «претензию» Расповцева стали рассматривать на комиссии, мой непосредственный начальник Нефедьев принял его сторону. Я бросил с места реплику, что, живя в правовом государстве, мы обязаны защищать права работающих в нем: ведь у нас Союз Советов, а не Америка, чтобы отстаивать капиталистические интересы и покрывать жульничество. Вопрос о выплате денег Расповцеву отложили.