Подвиг богопознания. Письма с Афона (к Д. Бальфуру)

Письмо 3. О Божественной благодати и свободе человека [377]

Синергизм благодати и свободы. Отсутствие догматической определенности в Церкви по некоторым вопросам

[…] Правду же сказать — мы, уклоняясь в беседы богословского характера, уклоняемся от нашей прямой задачи и от нашего пути (монашеского). Но в некоторой мере это все же необходимо покамест, ввиду особенности нашего положения. Впоследствии должны будем удерживать свой ум от стремления его в эту сторону, ради привлечения к сосредоточенному вниманию внутрь. Блаженный Диадох пишет: «Уму нашему мучительно трудно продолжительное упражнение в (умно — сердечной) молитве, по причине тесноты и сосредоточенности, необходимых при молитве; в богословие же он с радостию пускается, находя в нем для себя простор и свободу. Но не должно пускать его на этот путь или давать ему чрезмерно восхищаться на нем радостию»[378].

Безусловно принимается синергизм благодати и свободы, но точногоопределения] того, каким образом происходит их взаимодействие, мы не находим в учении Церкви. Есть] согласие свободы с действием благодати, причем преобладающее или первенствующее значение безусловно принадлежит благодати. В человеке есть естественное предрасположение к добру — добродетели.

Во многих случаях наблюдается в учении Церкви — незаконченность, некоторая неопределенность. Но и нужды нет в точном формулировании того, что не может быть не только выражено словом, но и постигнуто духом, ибо неизмеримо богатство премудрости Божией. Непостижимо, например, соединение свободы с предведением, с предопределением, с тем, что без содействия благодати мы не можем творить ничего. Здесь вообще мне представляется не необходимым для спасения точность определения. Поэтому я иногда смотрю на разногласия, не придавая им большого значения, ввиду невозможности для нас при пользовании несовершенным сравнительно средством выражения — словом.

Простите меня, скоро придет время, когда я уже не дерзну Вам говорить что бы то ни было подобное, но теперь делаю это против моего желания, как бы должным считаю себя это сделать. Не люблю я этого, потому что любовь по Богу порождает в душе желание смириться пред братом.

Поэтому, например, одни говорят о том, что душа и ангелы — дух, невещественны, и они правы, выражая этим действительную духовность их (по сравнению с веществом). Другие говорят о том, что душа и ангелы и демоны имеют некоторую материальную, вещественную субстанцию, — и они правы, желая этим выразить разницу между Абсолютным Духом — Богом — и ограниченным духом — тварью. Возможность правильного понимания теми и другими при различии выражения.

Так же и относительно учения о благодати. Люди не могут не только выразить, но и даже понять до конца все сие, и потому не должно быть слишком придирчивым и не должно стремиться к точному определению и выражению учения о сих предметах. Наличие некоторой незаконченности, неопределенности, при условии существования указания на существенно важный момент, вполне удовлетворяет нашим нуждам, даже более совершенным образом, чем зафиксирование жизни духа в мертвые формы.

Так вот и относительно учения о благодати — нам существенно важно признать, что человеку дана СВОБОДА. Конечно, и здесь (то же, что и относительно духовности) должно сказать, что одно дело — абсолютная свобода Бога, и другое дело — относительная свобода разумных тварей. Существенно важно знать, что спасение человека совершается благодатью Божией при обязательном условии соучастия нашей свободы воли. Человека создал Бог без человека, но спасти его не можетбез соучастия самого человека].

Быть может, самым важным моментом для нас в данном случае является выяснить несколько (схематично), что надо понимать под свободою. Свобода человека, как мне кажется, заключается в свободе произволения, в возможности «принять или отвергнуть». Иной жизни в самом себе человек не имеет. Ошибка пелагиан прежде всего заключается в том, что они понимали человека свободным в том смысле, что он «СВОЕЮ СИЛОЮ» — свойственною его естеству — может не грешить, может творить добро. По мнению православных отцов, например преподобного Симеона Нового Богослова, человек без содействия благодати не может преодолеть греха, не в силах победить врага, освободиться от него. Но произволение его сказывается в желании освободиться от постыдного рабства при посильном противлении греху и искании Божией помощи. Взгляды блаженного Августина тоже надо признать несколько крайними. Истина посредине. Человеческому естеству свойственно стремление к добру, к истине, совершенству. Божественный образ в человеке, бессмертное дыхание сказывается даже в отпадшем человеке — и поэтому человека ничто тварное никогда не сможет удовлетворить, вполне успокоить его духа.