Подвиг

Я видел в архиве рика его заявление, написанное на английском языке. Через Пяткина, старшего чукотского милиционера, он получил извещение, что, по состоявшемуся два года назад постановлению Окрфинотдела, он был обложен налогом на сумму в тысячу двести рублей, как проживающий на территории Камчатского округа промышленник, скупщик мехов и владелец шхуны с мотором в восемь лошадиных сил.

«В селение Уэллен

Конторе администрации Чукотского полуострова.

ЗАЯВЛЕНИЕ

Уважаемый господин председатель. 14 сентября мне оторвало обе руки до плеч во время взрыва. За меня заявление пишет промышленник Ольсен, который выезжал в Уэллен и остановился у Норд-Капа, чтобы несколько помочь мне. Я стал совсем беспомощным. Я живу и кормлюсь у Теналика. Все уходят на охоту. Я остаюсь один в яранге. Надо мной смеются дети, считают меня дармоедом. Прошу вас вспомнить о том, что я белый человек, и оказать мне содействие, которого я не жду от туземцев. Если возможно, пусть снабдят меня протезом. Уехать я никуда не могу. Мне шестьдесят восемь лет. Денег я не накопил. Куда денусь, если поеду в Америку, или в русские города? Чукчи меня кормят пока моржовым мясом. Прошу снять с меня обложение, так как в настоящее время оно не соответствует действительности. Шхуна разбита во время шторма, лежит на берегу, что подтвердит м-р Пяткин.

За Уолла подписал бумагу Ольсен. Свидетельствует приложением пальца Теналик».

Чукчи ссорятся между собой. Тот, кто сильно сердит на другого, сочиняет частушки, осмеивающие врага. Все друзья и приятели разучивают эту частушку, и она приклеивается к осмеянному человеку навсегда, точно так же, как прозвище. Песню помнят и тогда, когда все давно позабыли о породившей ее причине.

В Уэллене все поют такую песенку, сочиненную женщиной Каингитт. Она вышла замуж за науканского эскимоса по имени Теппак (на языке эскимосов это значит «табак»). Эскимос прожил в Уэллене около года, а потом рассорился с женой и уехал в свое селение. Теперь чукчи поют песню на ломаном эскимосском языке, чтобы обидно было эскимосам.

— Эй, мой жевательный табак! Не сладкий
              он и не горький,
Слабый, словно моховина!
Я, Каингитт, взяла его в рот,
Пожевала… Да как выплюну его
В Наукан обратно!

(Тыппакингоон канахмияхкам кыппыльгам Каингиттам какнгииттаам Нувокамынг ыхта…)

Такие песни поются во время танцев и праздников.

Сейчас в Уэллене заморские гости — американские эскимосы, приехавшие с той стороны Берингова пролива. Они приехали для того, чтобы обменяться подарками с чукчами, среди которых у них много побратимов. В сущности, обычай ежегодных подарков сводится к обменной торговле. Гости привозят винчестеры, галеты, мыло, рыболовные снасти, шведские примусы, жевательную серу, украшения. Забирают пушнину, моржовые и мамонтовые клыки, иногда спирт, если чукчам удастся достать с парохода. Кто не может отдарить по полной цене, оставляет долг до будущего года. Иногда старики ездят специально на Аляску взыскать долг за подарок.

Все гостящие сейчас эскимосы прекрасно говорят по-английски. На русских они смотрят с недоверием. Мне передавал Кыммыиргин:

— Вчера Джон Браун напился и много ругал русских людей. Говорит, все русские сумасшедшие. Не верят в бога. Хотят, чтобы никто не торговал. Кулидж — хороший президент. Он покажет им, как не верить в бога. Если захочет Белый Дом — всех русских прогонит. У американцев есть большие города: Ном, Джюно, Устье-Юкон-Пост, Сан-Франциско, а у русских городов нет. Есть Уэллен, Наукан — вот и все. Дураки! Не могут даже сосчитать дней как следует. У них среда, у нас вторник.