Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)

Одержимые должны вызывать больше сочувствия, чем все остальные безумцы, — они вечно в пути, не зная отдыха. Они испытывают смертельные муки то от голода, то от жажды, то вынуждены спасать свою шкуру от хищников, ядовитых змей и прочей нечисти, то от подозрительных индейцев, а то они где-то сваливаются в пропасть, ломают себе кости и лежат там, пока не попадутся на глаза индейцам или бандитам, которые почему-то возьмутся поставить их на ноги. Но излечить их невозможно. Они постоянно убеждены, что завтра непременно наткнутся на шахту.

— На меня он такого впечатления не производит, — сказал Доббс. — Видать, он себе на уме.

— Может быть, — согласился Говард. — Сейчас у меня нет желания ломать себе голову… Пусть он окажется кем угодно. Не знаю только, как мы поступим, если он, например, попытается уйти отсюда вместе с нами. Он среди нас лишний.

— Завтра он, конечно, увидит нашу шахту, — сказал Куртин.

— Теперь об этом жалеть нечего, — ответил Говард. — Мы ее закроем, а если он останется и откроет — его дело.

На другое утро, наскоро перекусив, Говард, Доббс и Куртин налегли на работу. К их удивлению, Лакод не выказал желания пробраться с ними к шахте. Они, правда, ему этого не предлагали, но ожидали, что столь важная вещь, как золотая шахта, его заинтересует. А он даже ни о чем не спросил. Выпив свой кофе, встал и пошел к ведущей в долину дороге.

Куртин последовал за ним. Он заподозрил, что Лакод заторопился в деревню, чтобы передать: самое время хорошенько прочесать эти места, не то завтра будет поздно. Лакод не знал, что Куртин выслеживает его. Беззаботно шел себе по дорога, приглядываясь к каждому высокому дереву и каждому валуну, словно желая увидеть знакомую примету. Время от времени останавливался, нагибался, ковырялся в почве. Оказался наконец поблизости от лужайки, где паслись ослы. Подошел к ним поближе, заметил лужу. Внимательно оглядев ее, поднял голову и зашагал прямиком к отвесной скале. Опустился перед ней на четвереньки, принялся что-то искать.

Убедившись теперь, что Лакод против них не злоумышляет, Куртин вернулся к своим и рассказал об увиденном.

— Все так и есть, как я вам вчера говорил. Он вечный золотоискатель. Нечего нам с ним время терять.

Когда они валили подпорки у шахты, Доббс загнал в руку большую занозу. Разозлился и проворчал:

— На кой черт мы вообще занялись разборкой, а? Оставим все, как и есть, и пойдем своей дорогой.

— Время зря теряем. А зачем — неизвестно, — продолжал ворчать Доббс.

— Ну так, парень. Во-первых, я считаю, что гору, оказавшую нам такое гостеприимство, мы должны отблагодарить хотя бы той малостью, что не оставим ее поруганной и закроем рану, которую сами в ней прорубили. Бросить на ней весь крепежный лес, превратив ее сад в захламленную стройку, — это неприлично. Гора действительно заслуживает, чтобы ее красоту уважали. Мне хочется вспоминать о ней такой, какой она нас встретила, а не представлять себе свалку, вспоминая прожитое здесь время. Довольно и того, что, даже если мы и проявим добрую волю, после нашего ухода эта площадка все равно будет иметь жалкий вид.

— Твои рассуждения о горе меня удивляют, — сказал Куртин. — Но я тоже придерживаюсь того мнения, что, если ты попал в чистую комнату, подмети ее перед уходом, даже если рядом нет никого, кто бы тебя за это поблагодарил.

— Есть и другая причина, — продолжал старик. — Может случиться так, что, пока мы будем в пути, сюда кто-то поднимется. Сразу прикинет, чем мы тут занимались, и с полдюжиной головорезов бросится вслед за нами. А если мы подчистим здесь все, как сможем, будет похоже, что здесь кто-то долго жил и занимался чем угодно, только не намывал золотишко. Давай, Доббс, приналяжем: нам немало дней пришлось проработать здесь, пока гора не раскрыла свои богатства, так пусть же сегодняшний день будет днем работы доброй и благодарной, даром что наличных это нам не принесет. Когда ты разбиваешь перед своим домом цветник, ты тоже о наличных не думаешь.

Обед был недолгим и скромным — за долгие месяцы это уже вошло у них в привычку. Вскипятили в котелке чай, съели по жесткой, как подошва, пшеничной лепешке, которые они успели поджарить утром. Выпив чая и выкурив по трубочке, снова взялись за работу. Световой день необходимо использовать без остатка, до минуты. Только благодаря этому они смогли намыть так много. Даже сезон дождей почти не влиял на эффективность труда. Случалось, что с небес низвергались целые водопады; но и в такое время они находили для себя подходящую работу. Кроме того, в дожде своя благодать: он наполнял резервуар для воды, который они выкопали для промывки песка, и им незачем было мучиться, таская на себе воду снизу.

— Нахлебались мы тут почем зря, — сказал Куртин, присаживаясь ненадолго передохнуть.

— Ничего не скажешь, — подтвердил старик. — Но если посчитать, никто из нас никогда еще не имел такой высокой и надежной поденной оплаты, как здесь.

Доббс тоже отставил лопату в сторону, сел, набил трубку: