Подвиг 1988 № 06 (Приложение к журналу «Сельская молодежь»)

— Не торопитесь, парни, — сказал он. — По-моему, это не солдаты. И никакая не полиция. Одеты они кто во что горазд и вооружены чем попало. Если я не ошибаюсь, у одного из них дьявольски длинная пукалка, ей, видать, лет сто. Теперь я знаю, кто они такие. Это бандиты!

— Черт! — ругнулся Говард. — Из огня да в полымя. Бандиты для нас вдесятеро опаснее, чем конная полиция штата. Речь идет о жизни и смерти. Полиция нас арестовала бы, и, так как мы ничего особенного не натворили, только мыли без лицензии, мы бы с ними договорились. А от бандитов пощады не жди.

И вдруг, будто вспомнив о чем-то, в свою очередь, накинулся на Лакода:

— Ну, сынок, выкладывай всю правду. Ты, значит, навлек бандитов на наши головы! Бандитский шпион! Выходит, я не ошибся…

— Нет у меня с бандитами ничего общего, — сказал Лакод. — Дайте-ка и мне поглядеть.

Вскарабкался наверх, к Куртину, некоторое время напряженно вглядывался в даль, потом сказал:

— Это бандиты. И я даже знаю, откуда они взялись. Слышал на асиенде сеньора Гомеса. У него была газета с их описанием. Я углядел среди них одного в сомбреро с золотистой лентой — о нем упоминалось в газете. Смельчак, даже шляпы своей не сменил! А скорее всего и не знает, что его шляпа попала в газету. Газет они не видят, читать не умеют. Из всех бандитов я меньше всего хотел бы встретиться именно с этим.

И пока все четверо наблюдали с высоты за движением бандитов, ожидая, свернут ли они на тропку, которая скорее всего выведет их к горе, Лакод рассказал, что он прочел в газетах об этих бандитах и что успели ему рассказать о них работники на асиенде. Пусть большинство индейцев вообще газет не читает, слухи о подобных событиях разбегаются по этой широкой открытой стране со скоростью несущегося по прерии огня.

12

На маленькой железнодорожной станции, где ночной поезд останавливается на две минуты, чтобы оставить и взять почту и принять или высадить двух-трех пассажиров, в вагоны село примерно двадцать — двадцать пять мужчин. Было семь или восемь часов, темень — выколи глаз.

Никогда прежде не случалось, чтобы на этой маленькой станции в поезд подсаживалось столько пассажиров, но ни дежурный по станции, ни персонал поезда на это особого внимания не обратили. Может, эти мужчины собрались на базар, или работали на рудниках, а теперь вот бастуют, или едут искать работу в других краях.

Все они были метисами, все в высоких соломенных шляпах с широкими полями, в брюках, рубашках, в сапогах или сандалиях на босу ногу. Ночь стояла холодная, и все они кутались в одеяла. После наступления темноты на маленьких станциях билеты не продаются, они и сели в поезд без билетов. На станции было темным-темно, лишь дежурный по станции стоял у столба с тусклым фонарем да проводники бегали с фонариками вдоль состава. Поэтому никто лиц садившихся в вагоны не разглядел; к тому же они укутались по нос в свои одеяла, что здесь принято и ничьего любопытства не вызывает. Все собрались в первом вагоне второго класса, который идет сразу за почтовым. В этом вагоне второго класса сидела, как обычно, дюжина солдат во главе с офицером. Все с винтовками, заряженными боевыми патронами, — охраняли поезд от бандитских наскоков.

Большинство мужчин остались в первом вагоне второго класса, но, когда поезд тронулся, некоторые из них перешли во второй вагон второго класса — чтобы найти места получше, наверное. В обоих вагонах второго класса почти все места заняли крестьяне, мелкие ремесленники и индейцы, которые везли свои товары на продажу в ближайший крупный город. За вагонами второго класса следовал вагон первого класса, в нем тоже почти не было свободных мест, а уже за ним, в хвосте, шел пульмановский спальный вагон.

Поезд быстро набрал скорость. До ближайшей станции минут двадцать или чуть больше. Когда поезд пошел на всех парах и железнодорожные чины собрались было продавать новым пассажирам билеты, эти мужчины закрыли выходы из вагонов.

Одновременно, не говоря ни слова и ни о чем не предупреждая, они выхватили из-под своих одеял ружья и револьверы и открыли огонь. В первую очередь по солдатам, зажавшим свои ружья между коленями или прислонившим их к стеклам вагона, раскрывшим буквари, чтобы научиться читать, жевавшим свой скудный ужин или клевавшим носами.

Стрельба продолжалась секунд десять, и вот уже все солдаты валяются на полу в лужах крови, большинство убиты наповал, а остальные в агонии, при последнем издыхании. Железнодорожники тоже убиты либо лежат, смертельно раненные, на полу и на скамейках. Ранено не меньше двадцати пассажиров, раны ужасны. Младенцы, умершие на груди матерей… Женщины на полу, вздымая руки, молят о снисхождении, милости, поднимают на руки плачущих детей, желая вызвать в бандитах сочувствие, предлагают им в обмен на жизнь свой жалкий скарб… Но бандиты стреляли и стреляли, пока не кончились патроны.