Подвиг 1969, №3

— Даниэль Бун Миллер сейчас им покажет, как это делается, — пробормотал янки и приник к пулемету. — Из моего пулеметика я...

Он внезапно умолк, ибо голос его пропал в торопливом щелканье из рулевой будки. В быстром треске задвижки сигнального фонаря, которым работал Браун, чувствовался профессионализм. Кейси, передав руль Луке, отвечал морзянкой тем, у выхода из гавани. Холодный крупный дождь серебристыми нитями застыл в мигающем луче. Неприятельский сигнальщик прекратил передачу. Потом фонарь с берега замигал снова.

— Ба! Да им, оказывается, есть о чем поговорить! — восхищенно воскликнул Миллер. — И долго они будут обмениваться любезностями, начальник?

— Вынужден признать, что они, к сожалению, уже закончили беседу.

Меллори быстро двинулся к рулевой рубке. Осталось менее сотни футов от выхода из гавани. Браун обманул противника, выиграл бесценные секунды. Гораздо больше, чем можно было надеяться. Но долго такая игра продолжаться не могла. Он тронул Брауна за руку.

— Запускай на полную катушку, как только дадут сигнал остановиться. — Через две секунды он стоял на прежнем месте, на носу, со шмайсером наготове. — У вас есть возможность отличиться, Даниэль Бун. Не давай прожекторам поймать катер в крест, иначе они ослепят нас!

Меллори еще не договорил, когда сигнальный фонарь потух, а два ослепительно белых луча распороли тьму, залив всю гавань неистовым сиянием. Оно продолжалось долю секунды и сменилось непроглядной тьмой: оба прожектора разбили вдребезги две короткие автоматные очереди. С такого расстояния промахнуться было просто невозможно.

— Всем лечь! — крикнул Меллори. — На палубу!

Эхо от выстрелов еще замирало вдали, и отзвук эха не успел замолкнуть у большой стены форта, а Кейси Браун уже включил все шесть цилиндров, полностью выжал дроссель, и свирепый рев дизеля забил все звуки ночи.

За десяток секунд они проскочили ворота гавани. И еще секунд пятнадцать-двадцать не слышалось ни единого выстрела. А через полминуты катер был уже вне досягаемости автоматов. Нос высоко поднялся над водой, за глубоко осевшей кормой вились и пенилась лента фосфоресцирующей воды. Мощный двигатель завывал на полных оборотах. Браун быстро повернул катер «на пятке», уйдя вправо, под защиту отвесных береговых скал.

— Битва была отчаянной, начальник, но победили сильнейшие, — ухмыльнулся Миллер. Он держался за носовой пулемет, так как палуба уходила из-под ног. — Мои внуки еще услышат об этом морском сражении.

Видать, всю охрану бросили в город на обыски, а оставшаяся у прожекторов пара болванов ничего не сообразила. А может быть, мы просто застали их врасплох. — Меллори покачал головой. — Как бы там ни было, нам чертовски повезло!

Он прошел на корму, в рулевую будку. Браун стоял у руля. Лука едва не визжал от восторга.

— Великолепно, Кейси, — искренне похвалил Меллори. — Первоклассная работа. Выключи мотор, когда подойдем к утесам. Наше дело сделано. Я иду на берег.

— Не придется, майор.

— Это еще что? — изумился Меллори.

— Не придется. Я хотел сказать об этом, когда еще шли к бухте, но вы заставили меня молчать. — Лука был уязвлен. Он повернулся к Кейси. — Потише, пожалуйста. Последняя просьба Андреа, майор, это просьба прийти вот сюда. Почему же, вы думаете он дал немцам возможность загнать себя в ловушку, к обрыву? Иначе Андреа отступил бы в глубь острова, где всегда можно легко спрятаться.

— Это правда, Кейси? — спросил Меллори,

— И не спрашивайте меня, сэр, эти двое... они всегда говорят по-гречески.

— Конечно, конечно, — Меллори поглядел на невысокие скалы справа по борту. Катер едва двигался. Двигатель выключили. Меллори обратился к Луке: — А ты точно уверен в том, что...

Он умолк, не закончив фразы. Выскочил из рубки. Плеск! Он не мог ошибиться. Плеск прямо по носу. Меллори стоял возле Миллера. Оба вглядывались в темноту. Вдруг Меллори разглядел темную голову всего в двадцати футах от катера. Он перегнулся через борт, протянул руку. Через пять секунд Андреа стоял на палубе. Вода стекала с него ручьями. Круглое лунообразное лицо сияло. Меллори провел друга в рубку. Включил мягкий свет штурманской лампы под абажуром.

— Боже мой, Андреа! Это чудесно! Уж и не надеялся, что придется тебя снова увидеть. Как ты выкрутился?

— Сейчас услышите, — рассмеялся Андреа. — Только сначала я...

— Да ты ранен! — изумленно прервал его Миллер. — У тебя все плечо изрешечено! — Он увидел красное пятно, расплывающееся на мокрой куртке.

— Да, кажется, немного задели, — Андреа изобразил на лице бесконечное удивление... — Пустяковая царапина, друг мой!

— Да, конечно, царапина! Ты скажешь то же самое, если тебе совсем оторвет руку. Пойдем-ка в каюту. Твоя рана — детская игрушка для человека с моим медицинским опытом.

— Но ведь капитан...

— Он подождет. И твой рассказ тоже. Старый медик Дасти Миллер никому не позволит беспокоить своих пациентов. Пошли!

— Ну, хорошо, хорошо, — послушно отозвался Андреа, притворно покоряясь судьбе, покачал головой и последовал за Миллером.