Подвиг 1969, №3

После неудачной попытки нацистов убить меня Инга попыталась сделать вид, будто бы в действительности жертвой аварии должна была оказаться она. Я этому поверил. Потом она рассказала, что ранее состояла в «Фениксе», но порвала с этой организацией. Ее сообщение о себе и о раннем периоде жизни, видимо, соответствовало действительности, но у меня возникло подозрение, что она все еще находится под влиянием «Феникса» или даже по-прежнему состоит членом организации и выполняет ее поручения.

Мои подозрения подтвердились, когда она «между прочим» в разговоре упомянула, что Ротштейн в Берлине. Я решил: 1) Инге известно, что я когда-то его знал; 2) ей поручено «случайно» упомянуть его фамилию и 3) она предполагала, что я заговорю о нем, но разговор на эту тему не состоялся.

Я принял решение навестить Ротштейна, выяснить, знает ли он что-нибудь о «Фениксе», и предупредить, что нацистам он известен. В лаборатории нам переговорить не удалось. Ротштейн, видимо, хотел что-то сообщить мне, но не решился это сделать при своих ассистентах, а о новой встрече мы не договорились.

Обстоятельства смерти Ротштейна и моей ответственности за нее (по халатности) даются в соответствующем разделе отчета. Необходимо лишь подчеркнуть, что мой визит к нему (как непосредственный результат упоминания Ингой Линдт его фамилии) серьезно усилил подозрения против него со стороны руководства «Феникса». Если бы я не посетил его, руководители «Феникса» могли подумать, что никакой связи между нами нет и не было, и, возможно, отказались бы от своих подозрений. Упоминание Ингой Линдт фамилии Ротштейна привело к тому, что нацисты его убили, а я убедился, что Линдт — агент «Феникса».

Я решил, что не буду мешать Линдт играть роль перебежчицы, работающей против «Феникса», делая вид, что полностью ей доверяю. К тому же я почувствовал, что она нравится мне, однако это не отразилось на выполнении мною задания. Я надеялся, что в личном общении с Линдт смогу получить дополнительную информацию о «Фениксе».

Подробное описание попытки Октобера заставить меня говорить в квартире Линдт содержится в разделе отчета под заголовком «Допрос». (Я отмечаю там, что Линдт находилась в соседней комнате и по распоряжению Октобера, с целью психологического давления на меня, делала вид, что ее пытают.) Как мне кажется, именно тогда с Линдт произошел коренной перелом. Все мои действия в дальнейшем исходили из того, что в ней произошел такой перелом, и мне следует подробно изложить здесь, почему я сделал такой вывод, хотя любой профессиональный психолог легко может отвергнуть его.

Линдт была помешана на концепции всепобеждающей и непреодолимой силы. В детстве ей, так же как и миллионам ее соотечественников, внушили слепую и фанатичную веру в Адольфа Гитлера. После самоубийства этого маньяка, несмотря на психологическую травму, полученную в результате того, что Линдт оказалась в последнем убежище Гитлера, она сохранила эту веру и охотно поддалась обработке неонацистов из организации «Феникс», в самом названии которой содержится прямой намек на то, что фюрер возродится из пепла, подобно сказочной птице. Линдт по-прежнему обожествляла его, верила в его всемогущество и примкнула к людям, которых считала сильными, решительными и непреклонными. (Рейхсфюрер организации Октобер мог создавать о себе такое впечатление.) Во время моего допроса Октобером, после того как, по его мнению, моя сопротивляемость была ослаблена пытками Линдт, якобы происходившими в соседней комнате, в ее сознании произошло психологическое сопоставление, в результате которого она полностью отказалась от своих прежних убеждений. В процессе допроса я вел себя, исходя из понимания, что 1) никаким пыткам она не подвергается и лишь участвует в применении метода, с помощью которого Октобер надеется заставить меня говорить; 2) я должен делать вид, будто верю, что Линдт пытают; 3) мне следует выбраться из создавшегося трудного положения, не выдавая своей уверенности в принадлежности Линдт к «Фениксу», с тем чтобы в будущем попытаться получить через нее информацию об этой организации.

Линдт решила, очевидно, что встретилась с таким же сильным, решительным и непреклонным человеком, как Октобер, когда услышала, как я заявил ему, что он может убивать ее, но все равно не заставит меня говорить. (Она, наверное, знала о его безуспешной попытке получить от меня информацию под наркозом, и это явилось для нее дополнительным доказательством моей силы воли.) Следует отметить, что Линдт всегда покорно следовала за волевыми и решительными людьми своего лагеря, а тут впервые встретила такого же человека из стана врагов и влюбилась в него, а это, несомненно, серьезно повлияло на ее состояние. Таким образом, внезапно она оказалась в одном со мной лагере, то есть тоже стала противником «Феникса». Рыдания Линдт, которые я слышал после того, как пришел в сознание, наверное, объяснялись недоумением по поводу происшедшей с ней перемены и боязнью мести от столь беспощадной и скорой на расправу организации, как «Феникс».