«Подвиг» 1968 № 03

Это было, собственно, то, зачем пришли европейцы. Отсюда невидимые — они видели тайную, замкнутую жизнь домов. Потом они заметили плющ, и им пришло в голову, что по толстым, ползучим, скрытым в листьях ветвям спускались любовники. Еще ниже они увидели четырехугольный дворик, пачки отпечатанных газет и игрушечный павильон на крыше — дом Омара эль Афгани. И вместе с фривольными мыслями о гаремных узницах в голову старшего из них — майора Герда — пришла совсем не фривольная мысль. Он поторопился поделиться этой мыслью со своим спутником и секретарем Перси Гифтом.

Это было ровно за шесть месяцев до того дня, когда сэр Роберт Кетль вручил Перси Гифту известный документ.

Оба повернулись спиной к переулку и посмотрели в противоположную сторону. Там было видно королевское посольство с правильными четырехугольниками красных крыш, цветников, бассейнов, гаражей. И оба, весьма довольные, по узкой винтовой лестнице спустились с крыши.

Ровно через полгода майор Герд на докладе у сэра Роберта Кетля с особенным удовольствием сообщал следующее:

— Насколько я расслышал — завтра ждут гонца от Абду-Рахим-хана. Приблизительно известен день, когда он вышел из Ферраха…

— Вы примете меры?..

— Я отдал распоряжение. В караван-сарае наши люди… Они не слишком верят в успех Абду-Рахима, особенно тот, кого называют «американцем».

— Кстати, вы позаботились о нем?

— Я сказал Ибрагим-хану. Они возьмут его, когда понадобится. Мистер Гифт сообщает, что курды достаточно подготовлены.

— Еще бы! Было бы странно… Надеюсь, вы не упустите гонца. Это будет непростительно.

Некоторое время оба молчат. Потом сэр Роберт Кетль предлагает майору сигару. Доклад, по-видимому, кончен. Майор прячет записную книжку и встает.

— Кстати, дорогой мой… Эта дама, с которой вы появляетесь… Разумеется, я говорю неофициально… но…

— Мадемуазель Энно?..

— Я не имею удовольствия…

— Да. Это она.

Майор улыбается. Сэр Роберт Кетль тоже.

— Однако, майор, у вас на родине очаровательная невеста… Эта, как вы ее назвали?..

— Люси Энно, — майор говорит значительно и твердо, — это имеет исключительно деловое значение.

— А!.. — Сэр Роберт Кетль доволен.

* * *

Крытые базары. Льется неисчерпаемый человеческий поток мимо темных, глубоких ниш, наполненных товарами. Все сожжено солнцем. Только ткани, которые еще не видели солнца, под осыпающимися сводами базара сохраняют свои цвета, и луч, изредка падающий сквозь трещину, в один миг превращает их в золотые, драгоценные вышивки.

Индусы, персы, тюрки, афганцы и в этой пляшущей, кипящей толпе медленные верблюды с колыхающимися вьюками, ослики, передвигающие стройные, тонкие ножки под тяжелыми мешками, кони горцев в серебряных, бирюзовых уздечках и кони горожан в английской упряжи. Монотонно поют нищие, обнажая язвы, визжат и воют бродячие псы, валяющиеся под ногами, трещит мотоцикл, и рядом, на пороге мечети, зажимая пальцами уши, надрываясь, кричит полуголый дервиш: «Алла акбер» — велик аллах. Все пропитано из века в век застоявшимся сладким запахом — это розовые лепестки, увядающие в корзинах, пряности, синий сладкий дымок опиума из караван-сараев. За золотошвейными рядами, за кожевниками и ювелирами, за оружейным рядом радиусами разбегаются узкие, крытые улички — биржа Мирата.

Алчные персы-огнепоклонники, с нарисованной красной точкой над переносицей, ворошат пальцами кредитные билеты всего мира: звенят золотые монеты всех веков и народов, тяжелое серебро и ржавая, зеленая медь. Переулочки сбегают вниз, собираются в круглую, крытую площадь — сердце базара, где до сих пор каждую среду читают приказы и приговоры, где десять лет назад вешали мятежников и разбойников.

Здесь узнаются новости — отставки, назначения, аресты и казни. Купцы многозначительно обсуждают последнее заседание парламента. Подмастерья, ремесленники, рабочие казенных заводов, носильщики собираются у водоемов под сырыми, полутемными сводами и внимательно читают свежий, только что тайно отпечатанный листок, подозрительно оглядываясь по сторонам.

Здесь кончаются базары Мирата. Сюда вливается новый человеческий поток: сюда от караван-сараев за старыми, рухнувшими городскими стенами идут караваны индийских купцов и автомобили-автобусы из Багдада. По обычаю никто не может миновать караван-сараев в старой крепости, где сходятся три главных пути, ведущие к Мирату.

Юркие, в лохмотьях, с влажно-светящимися глазами мечутся вокруг верблюдов, вьюков, автомобилей, погонщиков и пешеходов продавцы, агенты, приказчики, нищие, игроки, воры, шпионы, комиссионеры, мошенники — все те, кто живет за счет прибывающих в Мират путешественников.