Подвалы твоего сердца (СИ)

— Действительно готов напасть на меня, а потом попасть за этот проступок в Азкабан? Не стоит марать руки, Малфой, — вполне серьезно ответила Гермиона и тут же почувствовала, как раскаленная магией палочка отстраняется от ее кожи. — Может, отпустишь? Или боишься моих способностей?

— Чертова грязнокровка! — прошипел Драко и, развернувшись, взмахнул палочкой, освобождая волшебницу.

— Я хочу помочь тебе, — тихо произнесла Гермиона, разминая конечности. — Никаких других мотивов, Малфой.

— Помочь? — он повернулся, недоумевающе изогнув бровь, однако в глазах неизменно читался страх. Драко знал, что не бывает бескорыстного добра.

— Да, — Гермиона кивнула головой.

— Зачем? — нервно сглотнув, Малфой застыл в пространстве. Раньше он мог с блеском осадить кого угодно, но теперь просто сжимал зубы, чтобы не сделать свое положение хуже. Не каждый день со дня Победы ему предлагали помощь. Какую угодно. А прямой, и наверняка непременно честный взгляд Грейнджер заставлял поверить. Во что? Драко и сам не знал, но смутные догадки, зарождающиеся в темноте его мыслей, пугали.

— Мне не нужна твоя жалость… — вспомнив, кто он и, самое главное, кто она, Малфой очнулся от транса. Внезапно возникло острое ощущение потребности играть роль мерзкого ублюдка до конца. Только так, он был уверен, ему удастся сохранить собственную честь и… отомстить? Глаза слизеринца блеснули. Слово «месть» по-новому заиграло в его мыслях, озаряя их живой динамикой. Все внутри Малфоя вспорхнуло, тревожа привычную могильную тоску. Он вдруг почувствовал, что снова жив и может встать во весь рост. Месть! Вот, что было необходимо. Жизнь была несправедлива, так не имеет ли он право все восполнить? И начнет он с засевшей в его печенках Грейнджер. Да, именно так. Месть…

— Малфой, я тебя не жалею. Просто хочу, чтобы мы закончили нашу вражду, — Гермиона сделала шаг, заметив, что он застыл, думая о чем-то своем.

— О, Грейнджер… — хриплый, отчасти безумный смех прокатился по коридору, просачиваясь внутрь них. — Закончить вражду? — он резко вскинул ястребиный взгляд на растерявшуюся Гермиону, а потом, преодолев расстояние между ними в два шага, схватил за подбородок и приблизил к себе. — Как можно быть лучшей ученицей Хогвартса и в то же время непроходимой тупицей? — почувствовав, что Грейнджер вырывается, возмущенно задрав свой отвратительный маленький нос, Драко обвил пальцами ее запястья, предупреждая опасность быть награжденным «остолбенеем» или чем-нибудь не более приятным.

— Прекрати строить из себя злодея! — Гермиона, еще раз безуспешно дернувшись, замерла, затравленно посмотрев на Драко. — Люциус внушил тебе, что ты должен быть таким, но это же неправда! — она сомневалась, что эти слова как-то подействуют на Драко.

— Заткнись! Я не позволю тебе осквернять имя отца! — если до этого Малфой отчасти понимал, что делает, то сейчас он совершенно озверел. Даже слабый болезненный стон, который издала Грейнджер, почувствовав чрезмерно сильное давление на своих запястьях, не возымел на него никакого эффекта. — Может, ты влюбилась в меня? — выпалил Малфой, не до конца понимая, почему именно это созрело в его голове.

— Что за чушь! — честь Грейнджер была сильно задета. Чтобы она, истинная гриффиндорка, боевая подруга Гарри Поттера, влюбилась в слизеринца и, что самое главное, бывшего Пожирателя? Влюбиться в предателя всего магического мира — что за вздор!

— Какая бурная реакция, — хмыкнул Малфой, удовлетворенный эффектом, который произвели его слова. Сдержанность, с которой Гермиона отвечала на все его прежние выпады, раздражала. — Ты что-то говорила про подачки ущербным? Грейнджер, — он почти неосознанно почувствовал необходимость приблизиться к ней. — Может, мне переспать с тобой, м? Отыметь тебя прямо здесь или пойдем в спальню твоего дорогого Уизли?

Гермиона готова была поклясться, что Малфой еще никогда не был так хорош в издевательствах, как сейчас. Затронув нужную струну в душе, он направился прямо по этому пути, продолжая уничтожать Гермиону своими возмутительными словами. Тема близости была настолько сокровенной и болезненной, что волшебница просто не могла ничего ответить. Секунды молчания длились бесконечно долго. Драко лихорадочно скользил глазами по застывшему лицу, пытаясь понять, почему острая на язык гриффиндорка вдруг замолчала, закрыв свои глаза, презрительный блеск которых так раззадоривал. Сердце почему-то замерло. Мутная пелена почти спала с сознания, и он понял, что, похоже, в этот раз зашел слишком далеко. Тихий невнятный шепот в голове настойчиво повторял, что он самый большой негодяй, раз так отвечает на попытки кого-либо помочь.

Драко испуганно отпрянул от дрожащей всем телом Грейнджер, медленно осознавая, какие абсурдные вещи только что сказал. Да, он издевался над ней раньше, делая предметом иронии её кровь, но теперь язык сам собой произнес то, чего произносить не должен был никогда. Но почему же она ничего не отвечала? «О, Мерлин! Пусть она скажет хоть слово!» — думал Драко.