Подумаешь, попал

– Повезло вам, что профессор занят, сложная операция.

– Угощайтесь Верочка.

Девушка взяла одну конфету, и развернув, отправила ее в рот.

– А вот это. – Я наклонившись достал коробку конфет из тумбочки. Специально для вас. Через некоторое время Верочка вышла, в этот раз поцелуй, доставшийся мне был не только в щечку.

Дни потекли однообразные, один за другим, рана болела все меньше и меньше. Наконец то написал письмо сестре, извиняясь за долгое молчание, и за свой корявый почерк, ссылаясь на ранение. Опасение, что Евгения знает почерк брата, были не лишены основания, кроме того писал я в основном о настоящем, минуя темы о воспоминаниях, вскользь коснулся ранения и о том, что нечего серьезного, больше беспокоился о ней, и получила ли она аттестат.

Дней через десять, у меня развился роман с Вероникой, не знаю, что девушка думала о моем отношении ко мне, вероятно помнила, как полгода тому назад, я чуть ли не бегал за ней. Я, старался не вспоминать об этом. Сам понимал, что тех чувств, что испытывал

Ранее, уже не было.

Вскоре произошли изменения. Вяземцев, как и говорил прошел комиссию, и был выписан

из госпиталя. Пришел попрощаться, мы с ним выпили, обещали писать друг другу и все.

На следующее утро, у меня появился новый сосед, который сразу мне не понравился. Когда его принесли, по тому как он вел себя с медперсоналом было понятно, что человек привык командовать, и не привык получать отказов. В первую очередь ему не понравилось, что он не один в палате. На что получил ответ, что госпиталь и так переполнен. Я так и не понял получил ли он ранение в ногу, или то был, простой

перелом, но на правой ноге у него был гипс. Когда персонал удалился, наступила

тишина. Новосел не спешил знакомиться, я тем более делая вид, что увлекся газетой.

В конце концов он подал голос. – Слышь ты, ты ходячий?

Тон вопроса покоробил меня, и я просто ответил. – А если и так, то что?

Сосед приподнялся и присел на кровати. Я увидел, что это мужчина лет пятидесяти

с проседью на висках, смотрел на меня так, будто я только что, наступил на его любимую мозоль.

– Что, как ты смеешь со мной так разговаривать, да ты у меня, немедленно встать и представиться как надо.

Я не отреагировал, в конце, концов я раненый.

Раздался звон колокольчика, оказывается его снабдили оным. Появилась медсестра.

– Слушаю вас ?– Сказала она, когда сосед перестал, трясти колокольчик.

– С кем вы меня положили? – Задал тот вопрос.

– Немедленно позовите старшего, исполнять.

Медсестра испугано посмотрела на меня, и выскочила за дверь. Я встал надел тапочки, накинул халат, висевший на спинке кровати, и направился к выходу.

– Стоять, ты куда?

– До ветру, вы тоже хотите, позвоните в колокольчик, вам утку принесут.

Я вышел. На встречу мне попался, Феликс Эдуардович.

– Что у вас произошло, – спросил он, останавливаясь.

– Так не чего особенного, просто мой новый сосед, хотел чтоб я принес ему утку.

Я не стал, тогда он давай звонить в колокольчик, медсестре сказал, чтоб позвали старшего.

Главврач вздохнул. – Вот дал бог пациента. – Пойду узнаю, что он хочет.

– А кто он такой, профессор?

– Генерал майор Свиридов. Да, с этим мне не тягаться.

Профессор медицины потопал дальше, я чуть погодя, последовал за ним.

Прислонившись возле дверей, стал слушать.

– Я так не оставлю, он у меня в штрафбат пойдет, мальчишка, так разговаривать с генералом.

– Успокойтесь Константин Макарыч. – Проговорил главврач. – Оно вам надо?

Опять крик. – Что, как вы со мной разговариваете?

Голос профессора стал строже, -как со своим пациентом, вы забываете, что главный здесь я, в конце, концов в табеле о рангах, мы равные в званиях.

– Извините, как вас там, но этот щегол, у меня за все ответит, мне нужно связаться с особым отделом, и не отговаривайте.

А это мысль, я развернулся и потопал в дежурку. С Крапивиным меня связали сразу, тот оказался на месте. И выслушав меня сказал.

–Умеешь ты Виталий, находить неприятности, на свою голову.

– Что, так серьезно? – Этот Свиридов большая шишка?

Комиссар рассмеялся. – Да нет, он по снабжению, в одной из армий, Сталинградского фронта, где то там, он может и шишка.

– Так в чем дело?

– Субординация.

– Ну знаете, лампас на пижамах нет.

– И это верно. – Я сам не могу, мне на совещание, а вот Федорова пришлю.

Я вернулся в свою палату. Профессора, уже не было.

– Что щегол появился? – сейчас тобой займутся.

Я не чего не ответил, молча прилег на кровать, и занялся газетой.

Лишь только слышалось сопение генерала. Минут через двадцать, в дверях появился военный. Еще молодой, старший лейтенант, он представился.

– Следователь военной прокуратуры, Шишов.

– Тот час полились обвинения в мою сторону, от Свиридова. Выходило так, что я не только не выполнил требование старшего по званию, но и оскорбил его, и даже чуть не избил. Лейтенант строго посмотрел на меня, и потребовал представиться.

– Подполковник Кропоткин.

– Полностью? – Потребовал следователь, не чуть не смутившись, услышав мое звание.

Ах полностью, пожалуйста.

– Герой Советского Союза, подполковник Кропоткин Виталий Викторович.

Следователь немножечко стал вежливей.