– Повезло вам, что профессор занят, сложная операция.
– Угощайтесь Верочка.
Девушка взяла одну конфету, и развернув, отправила ее в рот.
– А вот это. – Я наклонившись достал коробку конфет из тумбочки. Специально для вас. Через некоторое время Верочка вышла, в этот раз поцелуй, доставшийся мне был не только в щечку.
Дни потекли однообразные, один за другим, рана болела все меньше и меньше. Наконец то написал письмо сестре, извиняясь за долгое молчание, и за свой корявый почерк, ссылаясь на ранение. Опасение, что Евгения знает почерк брата, были не лишены основания, кроме того писал я в основном о настоящем, минуя темы о воспоминаниях, вскользь коснулся ранения и о том, что нечего серьезного, больше беспокоился о ней, и получила ли она аттестат.
Дней через десять, у меня развился роман с Вероникой, не знаю, что девушка думала о моем отношении ко мне, вероятно помнила, как полгода тому назад, я чуть ли не бегал за ней. Я, старался не вспоминать об этом. Сам понимал, что тех чувств, что испытывал
Ранее, уже не было.
Вскоре произошли изменения. Вяземцев, как и говорил прошел комиссию, и был выписан
из госпиталя. Пришел попрощаться, мы с ним выпили, обещали писать друг другу и все.
На следующее утро, у меня появился новый сосед, который сразу мне не понравился. Когда его принесли, по тому как он вел себя с медперсоналом было понятно, что человек привык командовать, и не привык получать отказов. В первую очередь ему не понравилось, что он не один в палате. На что получил ответ, что госпиталь и так переполнен. Я так и не понял получил ли он ранение в ногу, или то был, простой
перелом, но на правой ноге у него был гипс. Когда персонал удалился, наступила
тишина. Новосел не спешил знакомиться, я тем более делая вид, что увлекся газетой.
В конце концов он подал голос. – Слышь ты, ты ходячий?
Тон вопроса покоробил меня, и я просто ответил. – А если и так, то что?
Сосед приподнялся и присел на кровати. Я увидел, что это мужчина лет пятидесяти
с проседью на висках, смотрел на меня так, будто я только что, наступил на его любимую мозоль.
– Что, как ты смеешь со мной так разговаривать, да ты у меня, немедленно встать и представиться как надо.
Я не отреагировал, в конце, концов я раненый.
Раздался звон колокольчика, оказывается его снабдили оным. Появилась медсестра.
– Слушаю вас ?– Сказала она, когда сосед перестал, трясти колокольчик.
– С кем вы меня положили? – Задал тот вопрос.
– Немедленно позовите старшего, исполнять.
Медсестра испугано посмотрела на меня, и выскочила за дверь. Я встал надел тапочки, накинул халат, висевший на спинке кровати, и направился к выходу.
– Стоять, ты куда?
– До ветру, вы тоже хотите, позвоните в колокольчик, вам утку принесут.
Я вышел. На встречу мне попался, Феликс Эдуардович.
– Что у вас произошло, – спросил он, останавливаясь.
– Так не чего особенного, просто мой новый сосед, хотел чтоб я принес ему утку.
Я не стал, тогда он давай звонить в колокольчик, медсестре сказал, чтоб позвали старшего.
Главврач вздохнул. – Вот дал бог пациента. – Пойду узнаю, что он хочет.
– А кто он такой, профессор?
– Генерал майор Свиридов. Да, с этим мне не тягаться.
Профессор медицины потопал дальше, я чуть погодя, последовал за ним.
Прислонившись возле дверей, стал слушать.
– Я так не оставлю, он у меня в штрафбат пойдет, мальчишка, так разговаривать с генералом.
– Успокойтесь Константин Макарыч. – Проговорил главврач. – Оно вам надо?
Опять крик. – Что, как вы со мной разговариваете?
Голос профессора стал строже, -как со своим пациентом, вы забываете, что главный здесь я, в конце, концов в табеле о рангах, мы равные в званиях.
– Извините, как вас там, но этот щегол, у меня за все ответит, мне нужно связаться с особым отделом, и не отговаривайте.
А это мысль, я развернулся и потопал в дежурку. С Крапивиным меня связали сразу, тот оказался на месте. И выслушав меня сказал.
–Умеешь ты Виталий, находить неприятности, на свою голову.
– Что, так серьезно? – Этот Свиридов большая шишка?
Комиссар рассмеялся. – Да нет, он по снабжению, в одной из армий, Сталинградского фронта, где то там, он может и шишка.
– Так в чем дело?
– Субординация.
– Ну знаете, лампас на пижамах нет.
– И это верно. – Я сам не могу, мне на совещание, а вот Федорова пришлю.
Я вернулся в свою палату. Профессора, уже не было.
– Что щегол появился? – сейчас тобой займутся.
Я не чего не ответил, молча прилег на кровать, и занялся газетой.
Лишь только слышалось сопение генерала. Минут через двадцать, в дверях появился военный. Еще молодой, старший лейтенант, он представился.
– Следователь военной прокуратуры, Шишов.
– Тот час полились обвинения в мою сторону, от Свиридова. Выходило так, что я не только не выполнил требование старшего по званию, но и оскорбил его, и даже чуть не избил. Лейтенант строго посмотрел на меня, и потребовал представиться.
– Подполковник Кропоткин.
– Полностью? – Потребовал следователь, не чуть не смутившись, услышав мое звание.
Ах полностью, пожалуйста.
– Герой Советского Союза, подполковник Кропоткин Виталий Викторович.
Следователь немножечко стал вежливей.