Подумаешь, попал

– Павел. – сказал я. – Скажи, чтоб охраняли тигр, это танк новый немецкий, кличут так.

– Да, экипаж весь из него, чтоб вытащили, танк целехонек нужен.

– Понятно. Ординарец выскочил из машины.

Послышались отдаленные разрывы снарядов, это запоздало со стороны города ударила

по отступающему врагу, наша артиллерия. Судя по всему152 мм, может в кого и попадут.

– Что там? – спросил я, вскрикнув от внезапной боли.

Мне показали кусок метала, величиной с пятак.

– Осколок на излете видно достал, торчал я его и вынул, -объяснил мне фельдшер обрабатывая рану. Я слушаю его, шипя от боли. Наконец, он стал наматывать повязку.

– В госпиталь, хирургу показаться, все равно надо . – Сделал он заключение .– Рана неглубокая , но мало ли что, на ногу не ступать, а то кровь пойдет, будут осложнения.

– Хотя бы на неделю постельный режим, – добавил он в под конец.

Потом вылез из машины, ища новых пациентов, судя по всему, немцы его не интересовали, своих хватает.

– Дай. Сидевший неподалеку ефрейтор радист, сразу понял меня, и протянул наушники вместе с тангентой.

– Второй я первый, – стал я вызывать Шубникова. Никто не откликался. Я чуть подождал, повторил. Молчание. – Третий,– я первый. Воронин откликнулся сразу.

– Первый, я третий.

– Третий, – что у вас?

– Противник отброшен, преследование прекратили, у меня всего семь коробочек, первый подбит, но по докладу от четвертого, у них шесть и два тяжелых.

Я понял, от бригады осталось чуть больше роты, и две самоходки. А еще утром было, сорок шесть маши. Сила.

– На противника заходят илы, – продолжил комбат – 2.

– Сколько их ушло, – спросил я.

– Машин пятнадцать, среди них два тяжелых.

Силы считай, что равны, но враг отступил, резервов у него нет, значит мы победили, но какой ценой. Я вновь отдал приказ через Павла, подсчитать свои потери и врага. Воронин правильно поступил, что не стал преследовать, врага два тигра на расстоянии попросту

расстреляют их, своими мощными орудиями.

– Может в госпиталь, – сказал, мой водитель Егор. Я отрицательно мотнул головой.

Рана ныла, но еще больней было в душе, такие потери, бригады считай, что нет.

В машину ввалился Хрипунов, и принес новости, мотопехоту противника, устремившейся

вслед прорвавшимся танками, фланговым ударом перехватила и отбросила 26 стрелковая дивизия. Фронт стабилизируется.

– А ну кА, давайте сюда пленного командира тигра, – приказал я.

Лейтенанта, танкиста втащили. В бронемашине сразу стало тесно. Радист знал немецкий, сам такого выбирал, надо ему сержанта дать подумал я. Допрос, на кое что дал ответы. Немцы на удар решились, после того, как взятый ими язык показал, что стоявшая против них танковая часть была куда то переведена, а корпус то, или не корпус пленный красноармеец не знает. Переброшенная таковая дивизия, перешла в наступление и устремилась на Белгород, следом пошла дивизия мотопехоты. Но когда на них утром, обрушились советские танки, стало понятно, что русские свой корпус не куда не перебрасывали, и теперь наша дивизия разбита, закончил немец. Скорей всего так и подумал командир дивизии, после скоротечного боя, принесший большие потери стой и с другой стороны, приказал отступать. Немца увели. Мне страшно хотелось увидеть поле боя, но чертова рана. Наконец вместо ушедшего отдавать приказы Хрипунова, появился Воронин с забинтованной головой, я тут же вспомнил о своей шишке на затылке, и та отозвалась головной болью, то – то меня всего трясет и тошнит. Фельдшер, видя мое состояние решил, что это из за раны в ноге, нет в госпитале стоит показаться, хотя бы в санбат заглянуть.

Воронин доложил потери, как я и ожидал : тридцать три машины мы потеряли.

Техники сейчас осматривают их, но одиннадцать машин, точно сгорели, причем восемь вместе с экипажами. – Остальные потери уточняются, – продолжал Воронин. – Потери врага, три тигра.

– Две машины, подбил мой экипаж, – сказал я.

– Третий самоходчики. Добавил комбат, одну из них подбили, а значит потери 34 машины. На меня накатывала, все большая слабость. Нами уничтожено 35 машин, это вместе с тиграми. Мах на мах подумал я, эх если бы не эти тигры, солидная доля наших потерь, на них. Меня пошатнуло, и я чуть не упал с сиденья. Воронин, придержал меня вовремя.

Павел бросился за медиком. Младший лейтенант, появился бледный как мел.

Вероятно потрясенный увиденным, мотострелки помогали санитарам отыскивать

раненых. Немцев втихомолку добивали, а чтоб не мучились, зло оправдывали себя лишь немногих, что были более менее целыми согнали в группку, и то не обошлось без

зуботычин. Фельдшер осмотрев мою шишку, все же приговорил меня к госпиталю окончательно. Пока за меня, – сказал я Воронину. Мой начштаба, уже лежал в госпитале

словив пулю, в ночном бою. В бронемашине меня окончательно растрясло, и я чуть не отключился. Хорошо госпиталь находился, как и положено в городской больнице.

Хирург толи осетин, толи грузин, осмотрел меня. Обработал шишку, чем то пахучем. Вновь прочистил рану на ноге, вкололи два укола, дали успокоительного и наконец

облачив меня, в что то вроде пижамы, поместили в койку. Я сразу забылся.