Подует ветер

– Что он говорит, а? – человек попробовал вскочить, но мощная лапа сержанта без труда приковала его к стулу. – Что он говорит?! – его маленькие зрачки злобно впились в Гамильтона. – Да пишите что хотите на свой магнитофон, мне плевать! Все равно ничего, кроме штрафа, суд мне не сделает. – Он быстро взял себя в руки. – И ты там, сзади, – человек чуть повернул голову, – запомни, я не меньший христианин, чем ты, и близко не сведу змею с человеком!

– Ты такой же христианин, как и я? – спокойно и почти ласково спросил сержант.

– А как ты думал, сукин сын?

– Майкл! – крикнул Гамильтон, но опоздал на полсекунды. – Майкл, честное слово – это безобразие!

– Ничего, – неожиданно произнес задержанный, поднимаясь, садясь на стул и потирая шею, – мне самому вряд ли следовало переходить на брань. – Он помолчал и добавил: – Если у вас в городе два трупа от змеиных укусов, лучше бы поговорили со мной без запугиваний. Я двадцать пять лет занимаюсь змеями и мог бы быть полезен. Но только без этих глупостей – я змей в городе не сбрасывал. И для протокола больше ничего не скажу. Если хотите по-человечески, убирайте эту пленку. – В воцарившейся тишине он выразительно посмотрел на бутылку с минеральной водой, и когда кто-то подал ему стакан, с удовольствием выпил.

Гамильтон, как и любой полицейский со стажем, множество раз был свидетелем «откровений» со стороны преступников и хорошо знал им цену, но все-таки, поколебавшись, нажал на кнопку, вытащил кассету и помахал ей в воздухе:

– Там пусто.

– Я вам верю… Так вот. Я змеями занимаюсь уже двадцать пять лет. То есть как профессионал-одиночка. А до того еще несколько лет учился этому мастерству у других, поэтому очень хорошо знаю и змей и змееловов.

Он помолчал, ожидая вопросов, и, не дождавшись, продолжил:

– Крупных змей с хорошим ядом сейчас в пустыне немного и становится год от года все меньше. Вы говорите – кто-то выбрасывал их в городе? – Он нервно качнул головой. – Ни один змеелов такого не сделает. Змея – это наш капитал. И после того, как у нее выбран яд, ее обязательно отпускают на то место, где она жила и где ее со временем можно будет найти. – Он покосился на лежавшую на краю стола кассету. – Скажу вам, чего вы, возможно, не знаете – змееловов совсем не мало, спрос на яд растет, а змей совсем немного. Пустыня поделена, каждый работает на своем участке и не обидит там даже змееныша.

– Хорошенькое дело, – сказал Фолби, – не так уж, значит, и пустынна наша пустыня?

– Не так уж. Теперь еще один важный момент. Змея долго набирает яд – три-четыре недели. Значит, если бы какой-то дилетант, взяв яд, выпустил змей в городе, они поначалу бы не были смертельно опасны для человека.

– А разве змея не может накопить яд, проживая на городских газонах, в траве, кустарниках? – спросил Гамильтон.

– Может, но странно, что ни одна из них не была обнаружена за это время.

– Почему странно, ведь, побывав в руках у человека, они могли быть напуганы и где-нибудь таиться?

– Вот это вряд ли. Претерпев насилие, гремучая змея становится очень злой, подвижной, в особенности в чужом, враждебном для нее месте. Кроме того, можете мне поверить, она прекрасно ориентируется, хотя никто не знает как. Змеи стали бы прорываться к себе, в пустыню.

Гамильтон встал из-за своего стола и направился к другому, за спиной змеелова, где в прозрачных целлофановых пакетах лежали обугленные скелеты.

– Подойдите-ка сюда. Вас это может заинтересовать.

Тот встал и, разминая ноги, направился было к столу, но неожиданно замер:

– Боже… что это?.. Кто это сделал? – проговорил он, оглядываясь назад на полицейских.

Гамильтон заметил в его лице нечто новое, похожее на растерянность.

– Они, что, представляют интерес для гурманов? – спросил он застывшего посреди комнаты человека.

– А? – через несколько секунд переспросил тот.

– Их едят?

– Не думаю. То есть индейцы их раньше ели, и мне самому один раз пришлось попробовать… – человек продолжал смотреть на обугленные скелеты как загипнотизированный. Потом скривил болезненно губы и повернулся к Гамильтону: – Но если бы какие-то клубы гурманов заказывали их, уж я-то за столько лет работы слышал бы о таком.

Он снова посмотрел в ту сторону:

– Постойте! Взгляните, если бы их готовили в пищу, то наверно бы расчленили – порезали поперек на куски. А скелеты целые. Что же их целиком от головы до хвоста глодали?

* * *

За окном давно царил вечер, скоро нужно было заканчивать работу и закрываться.

– Зайди, пожалуйста, Энн, – попросил ее отец по селектору.

В его кабинете торчал Барток. Видимо, разговор между ними подошел к концу, и оба были очень довольны, потому что их смех она услышала еще прежде, чем вошла.

– Ты, конечно, не видела мой сегодняшний вечерний выпуск? – Барток протянул ей сложенную вдоль газету.

– Да я никаких твоих выпусков не читаю, – она небрежно развернула газету и сразу наткнулась на огромный заголовок: «НАШЕСТВИЕ ГРЕМУЧИХ ЗМЕЙ НА ГОРОД», и ниже, но тоже крупным шрифтом – «ДЕТИ, СТАРИКИ И СОБАКИ – ТОЛЬКО ПОЛИЦЕЙСКИЕ НЕУЯЗВИМЫ, НАВЕРНО ПОТОМУ, ЧТО ДЕРЖАТ СЕБЯ ОТ ЭТОГО ПОДАЛЬШЕ».