Подсолнухи

— Теперь со мной плясать, Алена Трофимовна, — пригласил Генка, шагнув к порогу, снял с вешалки бескозырку, надел, сдвинув на бровь, концы ленточек зажал зубами, подмигнул Алене и прямо от порога пошел вприсядку под неумолкавшую гармонь. Не видела до армии пляшущего Генку Алена, а тут… Ох и плясали, каблуки только выстукивали. Раскинув руки, выбрасывая ноги из-под себя, ходит присядочно вокруг Алены, вдруг вскинется во весь рост, ударит ладонью о ладонь, и каблуками на одном месте, и плечами в лад гармони, и плечами. А потом угодили они за столом друг против друга, потянулся Генка чокаться к Алене, и та увидела, что смотрит Генка на нее уже другим взглядом, смотрит как на женщину. И страшно, и приятно стало ей. Сразу же засобирались они с Прокопием уходить домой, прощаться стали, девчонок звать к себе…

— Гена, как стог?

— А вот слезешь — полюбуешься. Довершивать начнем?

— Сколько сена наберется?

— Навильников шесть добрых. Подскребу вокруг, стог очешу слегка.

— Как раз и завершим.

— Голова не кружится на высоте?

— Разве это высота — восемнадцать копен.

— А помнишь, Тамара Споялова падала со стога?

— А-а, удачно упала, не ушиблась. Ген, скажи мне, что ты о жизни вообще думаешь? Простыми словами, доходчивыми.

— Не понял, Алена Трофимовна.

— Ну как жизнь сам понимаешь? Душой. Приходилось задумываться?

— Ну а как же. Наверное, Алена Трофимовна, каждый нормальный человек непременно задумывается. Кто он такой? Зачем родился? Для чего живет? Откуда земля взялась и все то, что за ней? Откуда сам человек взялся?

— О-о! — почти застонала Алена.

— Ты что, — Генка поднял голову, — вилами зацепил?

— Говори, говори.

— Знаешь, я февральские вечера люблю и ночи. Вьюжные, метельные. Лежишь на печи, угреешься, прислонишься спиной к чувалу, в трубе гудит, за стенами гудит. Вот когда хорошо думается. Столько дум, столько вопросов себе задаешь, ну не себе прямо, а вроде кому-то, кто вдалеке. А ответов нет. Я в школе учителям вопросами надоедал. Урок истории — у меня вопросы, географии — обязательно вопросы, биологии — тут уж не захочешь, а спросишь. Но и учителя много чего сами не знают. Разные они, учителя. Один просто неумный от природы, второй заочно учился, закончил кое-как, лишь бы закончить. Но есть знающие и свой предмет, и еще что-то, кроме предмета. Но самое лучшее, Алена Трофимовна, скажу я тебе, — читать книжки. В школе читал я, а в армии еще больше, хотя времени там всегда не хватало — служба. Очень уж мне хотелось прочесть такую книжку, чтоб она мне все враз и объяснила — откуда земля взялась, откуда человек взялся, животные, насекомые. С чего все началось — вот что важно было узнать. Я об этом еще в школе думал.

— О-о! — едва слышно простонала Алена.

— Разыскал такую книжку, прочитал. Офицер один посоветовал. Офицеры, они разные, как и учителя, но есть образованные, кроме своей службы еще о многом имеют представление. Вот с одним из таких я и подружился. Ну не то чтоб подружился, читающий он был человек, и читал не все подряд — как мы, скажем, — а с выбором. Вкус имел. Капитан второго ранга, академию закончил. Это он мне так сказал — вкус, говорит, Шабрин, необходимо вырабатывать в себе, чтоб отличать хорошее от плохого. Книг много, а жизнь короткая. Поэтому… Советы давал, что читать. Многие книги не по моему уму, конечно, честно сознаюсь. Чтоб уразуметь их, учиться долго нужно. Вот к офицеру этому я и приставал с расспросами, а ему, вижу, приятно объяснять, что к чему. О земле я его как раз спрашивал, о человеке. Дал он мне книжку из своей библиотеки. Прочел я ее раз, еще прочел. Многое непонятно для меня. Но главное, кажется, уловил. А главное это то, что никто ничего толком не знает ни о земле, ни о человеке. Откуда что пошло. Предполагают лишь. Предполагает один одно, второй второе. Теориями все это называется. И спорят они как бы между собой, ученые эти, чья теория вернее. А теорий столько там всяких, что спутаешься. Пусть они себе спорят, на то и ученые, а я человек обыкновенный, но для меня одно ясно, что она есть — земля, и круглая, и движется, как ей там положено, а мы на ней живем. Ты живешь, я, родители наши жили, дети будут жить, внуки и правнуки, как говорится… Иной раз я раздумаюсь эдак и спрашиваю себя: Генка, а для чего ты живешь? Ну почему ты на свет появился, спрашивать нечего, — мать тебя родила, не спросись. Но жить-то для чего тебе? Вот вырос я, школу закончил, армию отслужил, край свой люблю, вернулся на родину, к матери вернулся. Работаю добросовестно, не злой вроде, мать не обижаю, зла никому не сделал. Думаю дальше… похороню со временем мать, женюсь, детей с женой нарожаем, работать буду, пока силы есть, до старости самой. А потом что — умирать? Выходит, что так. А главное где? То, ради чего я родился, то есть то, ради чего я, человек, на земле пробыл? Разве только ради того, что успею сделать? Так что же такое жизнь, а? Душа — что такое?

— О-о! — стенала душа Алены.