Подснежник

Вот теперь я готов. Закидываюсь еще парочкой «черненьких» – просто для того, чтоб не штормило.

В паб я приезжаю где-то в половине девятого. Гарри уже здесь. С ним Джимми Бриггс и Пэтси Мерфи. И один из братьев Ламбриану. Тони, кажется…

– Тони только что из «Бурсы», – говорит Пэтси.

Из Бристольской тюрьмы, значит… Протягиваю ему несколько банкнот. Так полагается.

– Я могу чем-нибудь помочь? – спрашиваю я.

Я вижу, что Гарри помалкивает насчет аэропорта, поскольку братья Ламбриану неплохо ладят с Большой Двойкой. Говорят, Близнецы их обхаживают – в смысле постели. Ну, не знаю… Начинаю в целях конспирации болтать о том, как я помог Чарли Уилсону сделать ноги из Уинсон-Грин.

В «Темпо» мы попадаем, порядочно раздухарившись и к тому же хорошо набравшись. У входа получается заминка. Долбаные джорди в своих обезьяньих ливреях не хотят меня пускать. В конце концов на шум выходит сам Фредди.

– Послушайте, вы, – изрекает он с убийственно корректным видом, – я не хочу, чтобы Джек снова устроил у нас бучу.

Тут вмешивается Гарри. Он говорит с Фредди как один клубовладелец с другим.

– Не беспокойся, Фред, – заявляет он. – Джек со мной. Я за ним пригляжу.

Нервно улыбаясь, Фредди кивает в знак того, что я могу пройти. По его лицу сразу ясно, что он боится за свою мебель, за свои столы, светильники и прочее. Но я гордо шагаю мимо него – мне наплевать, что он там про себя думает. Честно говоря, я чувствую себя обиженным и раздраженным. Поэтому я закидываюсь еще парочкой «бомбовозов» и догоняюсь «бакарди» с кокой. Сразу же мне становится значительно лучше, и я решаю, что буду держаться подальше от неприятностей. Чика-чика-чика… Да пошли они все!

Стены в «Темпо» красные, стулья словно обрызганы позолотой. Для пущего шика, я думаю. Все женщины в мехах, но без трусиков – так мне, во всяком случае, представляется. В общем, тоска зеленая. Даже тинейджеры, которым я толкаю свои калики, знают, как нужно развлекаться, а здесь… По-моему, эти типы в смокингах просто выделываются друг перед другом. Меня, во всяком случае, весь этот маскарад нисколько не впечатляет.

Мы с Гарри схватили еще по стакашку и заняли свободный столик. Дороти Сквайрс уже начала свое выступление. У нее короткие светлые волосы, но выглядит она, откровенно говоря, несколько староватой. Голос с легкой хрипотцой. Грустная, лирическая песня. Да, ее лучшие времена, безусловно, позади, но голос у нее остался, да и петь она умеет. Гарри, во всяком случае, нравится. Впрочем, насколько я знаю, «голубым» как раз такое и нравится. Чтобы какая-нибудь старая мочалка пела заунывную песню о том, как ей плохо и как она сама в этом виновата. Вроде старушки Джуди Гарленд. Я-то знаю – Гарри от нее без ума и все такое.

В перерывах между песнями Дороти присасывается к какой-то бутылке и делает из горлышка один-два глотка. Делает вид, будто это простая вода, конечно, но это наверняка спиртное. И по-моему, она уже немного окосела. Гарри это не по душе. «Непрофессионально» – вот как он, наверное, думает.

– Послушай, Джек, да она на ногах едва держится! – говорит мне Гарри с легкой обидой в голосе.

– Может быть, Святой ее недотрахивает, – отвечаю я.

Дело в том, что старушка Дороти замужем за Роджером Муром, который играет в Святого.[35] Гарри, впрочем, не понял шутки и отправился в туалет. Между тем у Дороти начинает заплетаться язык. Я же, напротив, чувствую себя превосходно: алкоголь и кайф от «черненьких» так и играют во мне. Бедняжка с каждой минутой косеет все больше, и публика понемногу начинает волноваться и шуметь.

– Эй, где твой Святой?! – кричу я. В зале смеются, потом начинают шикать. Дороти скользит по толпе расфокусированным взглядом. Видно, что она пьяна в стельку. Чика-чика-чика… Я уже не могу сдерживаться.

– Интересно, каков он в постели, наш Святой? – снова кричу я, перекрывая шум.

И снова кто-то смеется, но шиканье громче. Дороти взрывается.

– Не твое собачье дело! – вопит она. – Уж получше тебя, импотент!

В публике смеются, никто больше не шикает. Теперь я тоже участвую в представлении.

– Спустись сюда, красотка, – отвечаю я, – и мы это проверим.

– Сейчас я спущусь и разобью тебе всю морду! – визжит Дороти, причем ее акцент становится еще грубее.

Вокруг хохочут. Все оборачиваются, чтобы посмотреть на меня. Я встаю. Зал вокруг меня потихоньку начинает вращаться. Вокруг лица, лица, лица… Люди смотрят на Джека. На Джека Шляпу.

– Ну так спускайся, красотка! – кричу я.

И делаю шаг вперед. Налетаю на стул и пинком отбрасываю его в сторону. Навстречу мне движутся двое швейцаров.

– Все в порядке! – кричу я самому высокому. – Просто мы с Дороти сегодня работаем в паре.

Тупой северянин бурчит что-то со своим неудобопонимаемым акцентом, но его никому не слышно, потому что Дороти выдает свой коронный номер.

– В гробу я вас всех видала! – ревет она и, сплюнув, уходит со сцены.